Черт подери, ведь это дом Элл, а теперь и ее дом — единственный предмет оседлой жизни, который X. Д. захотел подарить ей за верность и любовь к нему.
Возмущение Ники возросло, когда она поднялась наверх и вошла в бывшую спальню матери. От ее красивых вещей не осталось ничего, кроме кровати. Остальное было продано, или украдено, или безнадежно сломано. Комната, когда-то бывшая детской, была превращена в кладовку, забитую картонными коробками, старыми газетами, сломанной швейной машинкой и манекенами, которыми пользуются портные.
Она сошла вниз, на кухню, место, где, как она помнила, они с мамой проводили самое приятное время. Потемневшая стена у плиты говорила о том, что на плите часто что-то жарили, однако шкафчики и пол были не такими запущенными, как все остальное в доме. И Ники почувствовала что-то вроде благодарности к неизвестным жильцам.
Наконец она подошла к главному входу, взглянув оттуда на гостиную. Сердце ее забилось, как к ту ночь, когда она спускалась. но лестнице. Она снова видела, как стоявший около дивана мужчина раздевал мать, лежащую на диване… Затем этот последний краткий взгляд на маму сменился ужасом следующего утра, когда она спустилась вниз и нашла маму мертвой, лежащей у разбитого окна.
Неожиданно Ники почувствовала, что задыхается, и побежала в ванную, чтобы выбраться из сломанного окна, как воришка. Сев в машину, она включила зажигание, но не для того чтобы уехать. Она медленно двигалась по узкой ухабистой проселочной дороге, пролегавшей по ее земле в пятьдесят акров.
Кругом не было ни души, не было и намека на присутствие человека. Даже при вечернем освещении земля, все еще покрытая засохшими и гниющими остатками неубранного табака, казалась щедрой и по-своему красивой. В дальнем конце участка она остановила машину и, выйдя из нее, поднялась на небольшой бугорок — место, где, как она вспомнила, они однажды побывали с Элл. Отсюда были хорошо видны окрестности, а вдалеке можно было разглядеть огромный особняк Хайлендов.
Это уже была их территория, напомнила себе Ники, их священное королевство. Они изгнали ее из своей жизни, не желая ее никогда видеть. Неужели она осмелилась вернуться?
Да, черт возьми, она имела такое же право жить здесь, как и они! В ее глазах блеснула решимость. И, глядя на стоящий вдалеке дом, она поклялась, что если когда-нибудь и уедет отсюда, то только на своих собственных условиях.
«Никогда! — крикнула она с жаром в сторону огромного поместья своих врагов. — Вы слышите меня? Я — ублюдок — вернулась!»
Городок Виллоу Кросс показался ей значительно меньше, чем помнился. На Мейн-стрит появилось несколько новых магазинов — оригинально оформленная булочная, магазинчик, где продавалась только спортивная обувь, но в общем-то он не очень сильно изменился, был по-прежнему очень провинциальным, тихим, как бы немного потрепанным.
Контора мистера Уэзерби находилась на втором этаже сравнительно нового трехэтажного кирпичного здания; на двух других этажах разместились зубной врач и ветеринар.
Ники вошла решительным шагом, заставив вздрогнуть немолодую секретаршу, сидевшую в приемной за письменным столом. Воинственно надвигаясь на нес, Ники заявила:
— Я пришла, чтобы поговорить с мистером Уэзерби.
— Простите, кто вы такая?
— Меня зовут Сандеман. Ники Сандеман. Женщина спокойно кивнула, и Ники поняла, что та ожидала более бурного начала. Неужели имя Сандеманов уже больше не вызывает у жителей Виллоу Кросс презрения и пренебрежения?
— Мне очень жаль, мисс, — сказала секретарша, — но мистер Уэзерби уже ушел.
— Куда он пошел? Домой?
Секретарша колебалась, не зная, что ответить.
— Послушайте, если вы мне ничего даже и не скажете, — заявила Ники, — то это ничего не изменит. Я все равно его найду. Но если мне не придется потратить на это слишком много времени и сил, то настроение у меня станет получше.
Секретарша слегка улыбнулась: видимо, решительность Ники была ей по душе.
— Он пошел в гостиницу чего-нибудь выпить. «Гостиница» всегда означала «Хайленд-отель» в центре городка.
— Спасибо, — сказала Ники и вышла на улицу. Дверь еще не успела закрыться, как она услышала, что секретарша схватила телефонную трубку и стала набирать номер. Спускаясь по лестнице, Ники подумала, не предупреждает ли она его, чтобы он успел от нее скрыться. Но тут она услышала голос секретарши:
— Люсьетта, это ты? Никогда не догадаешься, кто сейчас здесь был… Плод любви мистера Хайленда… Ей-богу… Угу, хороша, как божий день, но орешек твердый. Ищет мистера Уэзерби… Да, думаю, у нас здесь будет небольшой фейерверк…
Ники грустно улыбнулась про себя, хотя ей понравилось то, как ее описали. Пусть говорят! Она не собирается притворяться, что ничего не слышит, как это делала Элл. Она собирается выслушать все, а потом, и очень скоро, ответить им-.
«Хайленд-отель», построенный посередине Мейнстрит в самом начале века, был прежде маленькой деревенской гостиницей, когда Хайленды только начали разворачивать свое дело по производству табака. Все то время, что Ники жила в Виллоу Кросс, «Хайленд-отель» так и оставался маленькой, но шикарной гостиницей. Теперь же, оставив машину на стоянке, она увидела на прежнем месте здание, которое своими размерами могло сравниться с роскошными отелями в крупных городах: к старой гостинице был пристроен современный десятиэтажный корпус. Попав в просторный холл, Ники увидела несколько дверей, ведущих в различные рестораны и бары, причем каждый из них имел название, так или иначе связанное с производством, обеспечивающим процветание Виллоу Кросс — «Сушильня», «Золотой лист», «Закрутка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154