В конце концов, — сказал он с легкой улыбкой, — ты должна сознавать, что «Ригал» самая крупная из самых крупных держателей пакетов акций. Что она обладает самым значительным портфелем пенсионного фонда, каким где-либо обладает какое-либо правление. Я думаю, и надеюсь, вы со мной согласитесь, что даже самые пылкие адвокаты антиникотиновой кампании не хотят, чтобы их цель была достигнута за счет американских вдов и сирот…
— Но мы уже закрыли эту тему, — нетерпеливо прервала его Ники. — Я понимаю необходимость осторожного, хорошо спланированного сокращения. Чего я прошу — это изменения политики для «Хоумпрайд фудс».
— Ах да, это так же неотъемлемая часть нашего всеохватывающего плана, мисс Сандеман. Некоторые руководители «Ригал» — и я с ними полностью согласен — Почувствовали, что поскольку мы участвовали в бизнесе по производству сигарет, то было бы лицемерием, запрещать курение.
Для Ники это показалось спором о первенстве курицы и яйца.
— Но мы должны где-нибудь начать, мистер Рис. Почему бы нам не сделать такой жест — просто сказать: «Мы не можем вывернуться наизнанку, но вот наши намерения: мы будем сокращать производство сигарет, будем делать это рассудительно и будем защищать вложения держателей наших акций. А тем временем станем поощрять здоровую практику наших служащих, поддерживая окружение, свободное от курения».
Рис кивнул.
— Я понимаю вашу точку зрения, мисс Сандеман. Почему бы вам не написать мне памятную записку, и мы рассмотрим ее по существу на следующем заседании исполнительного правления.
Он поднялся, и для Ники это было сигналом, что она может быть свободна.
Она направилась прямо в свой кабинет и набросала памятную записку на одной страничке, к которой приколола вырезку из газеты. Сверху надписала: «Разве мы можем допустить такой, враждебный выпад? Я думаю, мы обязаны обратить на него внимание, чтобы защитить доверие к „Ригал“.
На личном телефоне Ники вспыхнула красная лампочка. Подняв трубку, она услышала голос Алексея.
— С возвращением, — сказал он, — надеюсь, твоя поездка в Лондон была успешной.
— Я жалею, что поехала, — выпалила она. — Я имею в виду, что не должна была так надолго отрываться от офиса, — добавила она, пытаясь скрыть чувство вины и сожаления. «Черт бы побрал этого Уилла Риверса, — подумала она, — черт побери, он был как изводящая зубная боль, от которой никак не избавиться».
— Я надеюсь, это не означает, что ты настолько занята, что не сможешь приехать в Балтимор на этот уик-энд.
— Конечно, приеду, — согласилась Ники. Постоянство Алексея было целительным бальзамом.
— Вот и отлично. Я тут кое-что хочу показать тебе.
— Что именно? — спросила она.
— Приедешь — увидишь.
Они стояли на поросшем травой холме в тихом пригороде.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Алексей, показывая на участок земли с деревьями и спокойной гладью пруда. В будничных широких брюках и свитере с открытой шеей, с откинутыми назад темными волосами он больше походил на кинозвезду, чем на врача-кардиолога.
— Очень мило, — сказала Ники, — прелестное место для пикника.
— Даже больше, — с гордостью заявил Алексей, — это место, где я собираюсь построить мой новый дом.
Ники была поражена. Она была уверена, что Алексей вполне доволен жизнью в квартире с теми удобствами, которые она предоставляет.
— И когда же ты все это надумал?
— Я сделал взнос на эту собственность на прошлой неделе. Но думал об этом долго. — В его глазах появилось мечтательное выражение. — Это будет дом, который я всегда представлял в своем воображении, Ники. Все эти годы, что Дмитрий и я колесили по свету, я обещал себе, что в один прекрасный день обзаведусь чем-то солидным, постоянным. Я разговаривал с несколькими архитекторами и, кажется нашел того, кто мне нужен. Нет, конкретного плана еще нет, но это должен быть дом, передаваемый из поколения в поколение, со многими окнами. Потому что когда я буду в нем находиться, то хочу, чтобы в нем весь день было солнце. Хочу, чтобы гостиная выходила на пруд, а спальни…
Когда Алексей описывал дом своей мечты, Ники почувствовала себя неуютно от предчувствия того, что последует дальше. Ее ссора с Уиллом никак не способствовала усилению ее чувств к Алексею. Она только породила новые сомнения. Хотя она и хотела бы сильно полюбить его, но находила, что сделать это даже труднее, чем поверить, как полагал Алексей, что любовь может прийти после замужества. А если даже это и так, то разве сама любовь не проблема?
Но пока что Алексей не повторял своего предложения. Казалось, вместо этого он хочет показать Ники, что вносит изменения в свою жизнь. Было ли это изменением тактики с его стороны, размышляла она, чувствуя разочарование и облегчение одновременно. Или так он дает ей понять, что они больше, чем друзья?
Они вернулись в квартиру Алексея, которая находилась всего в нескольких кварталах от больницы. Хотя здание было современным, квартира Алексея походила на ту, что у него была в Нью-Йорке — в стиле и духе Старого Света, хотя и гораздо более роскошная. Восточные ковры, старинная мебель, большей частью из Восточной Европы. Библиотека была заполнена сувенирами, оставшимися от Дмитрия — театральными программками и афишами, фотографиями и текстами ролей, сохраняющими живую память о непростых, но тесных семейных узах.
Когда Алексей ушел на кухню, чтобы приготовить кофе и сэндвичи, Ники включила радио, пытаясь настроиться на классическую музыку, которую он так любил. Поймав передачу срочных новостей, она стала слушать: «Сегодня утром ураган „Ханна“ обрушился на побережье Каролины со скоростью ветра 120 миль в час, сея смерть и разрушения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154