Она оказала мне большую услугу, отдав меня супругам Макхью.— Энни… — Пенелопа спустилась в сад, держа в руке высокий бокал с шампанским. — Твой бокал. Ты не допила.Мы брели по лужайке. Повсюду было рассыпано конфетти; шары отчаянно старались провисеть в воздухе еще немного. И все вокруг благоухало розами.— Ты не будешь возражать, если я возьму немного цветов? — спросила я.— Энни, в этом доме ты можешь брать все, что захочешь. — Пенелопа снова впадала в сентиментальность.Дневник расстроил ее сильнее, чем меня. Мне было жаль миссис Бичем, которая сама построила себе тюрьму и не посмела вырваться из нее. Этой женщине пришлось жить в четырех стенах и притворяться, будто она лучше самого господа бога.— Энни, мы у тебя в долгу.— Пенелопа, ты была ребенком и не можешь отвечать за то, что сделали взрослые люди тридцать лет назад.— Но они избавились от тебя, как от старой мебели. Бросили новорожденного младенца. Не могу смириться с тем, что мой отец оказался способным на такой ужасный поступок. Он всегда был несгибаемым моралистом.«Может быть, именно в этом и дело», — подумала я.Она шмыгнула носом.— Энни, если хочешь, можешь взять все цветы. И больше не смей исчезать, ладно? Какие бы ошибки ни совершали наши уважаемые родители, факт остается фактом. Мы родня.— Попробуй сказать это Франческе, — съязвила я. Она засмеялась. Впервые за все утро.— Франческа? Ну, она сама себе указ.У подножия Дублинской горы есть маленькое кладбище. Оно расположено в предместье Таллах и называется Бохарнабреена. Отсюда не так уж далеко до мест, в которых я выросла. Я не была здесь с самых похорон.Надпись на памятнике была очень простой и гласила: «Фрэнсис и Бернадетта Макхью. Любимым родителям».Я раскладывала цветы на могиле, пока та не запестрела всеми цветами радуги.— Простите, что так долго не навещала вас. После похорон мне было слишком тяжело. Но я больше не сержусь, только благодарю. Спасибо за то, что вы так меня любили. Спасибо за то, что были моими родителями… — Я трубно высморкалась.Я шла по узкой боковой аллее, ничего не замечая вокруг, и едва не столкнулась с высоким мужчиной, торопившимся мне навстречу.— Джерри? Как ты меня нашел?— Мне позвонила Пенелопа. Она догадалась, куда ты могла отправиться из ее сада, и встревожилась. Рассказала мне про дневник. Как ты себя чувствуешь?Я улыбнулась.— Лучше не бывает.— Это моя вина, Энни. Я должен был довести дело до конца.— Не говори глупостей! Это было выше человеческих сил. Никто ничего не узнал бы, если бы не старый дневник. Искусство сыщика было здесь ни при чем. Требовалась удача. — Я радостно улыбнулась и сунула мокрый платок в карман.— Значит, ты успокоилась? Больше не чувствуешь себя никому не нужной?— Никому не нужной? У меня были лучшие родители в мире.— И ты ни капли не жалеешь о миссис Бичем?— Ну, я не отношусь к числу ее поклонниц и не стала бы выдвигать кандидатуру миссис Бичем на титул «Матери года». Но она была достаточно наказана. Просто люди не видели этого из-за ее богатства. Кроме того, если бы она не бросила меня, мы с тобой никогда не встретились бы. Тебе это и в голову не приходило, верно?— О боже… Я вижу, у тебя прекрасное настроение.— А почему бы и нет? Я молодая, свободная и одино… — Я перехватила его возмущенный взгляд. — Ну, может быть, не совсем одинокая. У меня есть половина акций процветающего сыскного агентства. И ты. А завтра мы будем разговаривать с человеком, который хочет прийти к нам на работу. Это снимет с тебя часть нагрузки.— Я думал, что на этой идее поставлен крест. У нас достаточно служащих.— Ну, я имею право принимать оперативные решения, когда тебя нет на месте.— А где я тогда был?— В бегах. Как бы там ни было, ты слишком много работаешь. Я по горло сыта твоими ночными дежурствами.— Ты сыта?Я выгнула бровь. Он засмеялся.— Джерри… Ты стоишь на могиле, — сказала я.— Ах! — Джерри подпрыгнул так, словно ему припекло пятки.Я скорчилась пополам от смеха. Он раскинул руки:— Энни, я люблю тебя.— Надеюсь. В конце концов, я немало для тебя сделала.— А я для тебя ничего не сделал? — спросил он, сделав вид, что смертельно обиделся.— Ты делал это только для собственного удовольствия.Он снова засмеялся и еще крепче прижал меня к себе.Я освободилась.— Я хотела задать тебе один вопрос.— Энни, ты выйдешь за меня замуж? Я ахнула.— Это ведь я хотела задать вопрос!— О'кей. Но я думаю, что нам следует пожениться. О боже, мне что-то нехорошо… Это все проклятые вчерашние креветки с чесночным соусом. Каждый раз одно и то же.— Креветки? Слава богу. А я чуть было не решила, что во всем виноваты шесть бокалов шампанского и семь — или восемь? — двойных порций виски.Джерри снова расхохотался, и на этот раз я обняла его сама. Благо для этого имелся повод.В этот ранний час на кладбище был только один посетитель — пожилой мужчина, клавший красные гвоздики на замшелую могильную плиту. Он улыбнулся нам, нисколько не оскорбленный тем, что мы чувствовали себя счастливыми в таком печальном месте.— Энни…— Да, я выйду за тебя.Тут из-за облаков выглянуло солнце, и я вспомнила Рози, говорившую, что это хорошая примета. А заодно вспомнила и то, что я хотела сказать Джерри.Мы пошли к выходу. Я выбрала момент и откашлялась.— Джерри, я хотела поговорить с тобой о названии агентства. Думаю, пора его сменить. Я склоняюсь к варианту «Макхью-Даннинг».Джерри не моргнул глазом. И не замедлил шага.— «Даннинг-Макхью», — твердо сказал он.— «Макхью-Даннинг»!— «Даннинг-Макхью»! И точка!Это не произвело на меня ни малейшего впечатления. Я остановилась.Он с улыбкой повернулся ко мне. Уголки его глаз окружали сексуальные морщинки, которые так понравились мне в день нашего знакомства на вечеринке у Фионы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97