Днем она сидела рядом со стариком и читала ему отчеты или же спокойно рассказывала, что происходит во дворце, а вечером при скудном освещении зачитывала документы, делая по просьбе эмира пометки и накладывая затем печать.Когда глаза Валентины уставали, Розалан задувала свечи и ласково отводила подругу в отдаленную часть покоев, где укладывала ее на диван. Но Валентина через несколько секунд уже оказывалась рядом с Рамифом, если среди ночи он выкрикивал ее имя. Она успокаивала его нежными словами, обтирая лицо настоем трав.В один из теплых солнечных дней, Валентина и Розалан уложили эмира на атласные подушки, разбросав их по балкону, с которого открывался прекрасный вид на город. Страдания старика усиливались сознанием полной зависимости от невольницы.– Почему ты так упорствуешь в бесплодных попытках спасти меня? – спрашивал он Валентину. – Я верю, ты вдохнула бы жизнь в мое тело, если б только могла. Ты заставляешь меня сидеть на солнце и есть пищу, пригодную лишь для маленьких детей. Почему не позволишь мне спокойно лежать на смертном одре и ждать встречи с Аллахом? – недовольно выговаривал ей старик.– Аллах еще не готов призвать тебя, кади, и мне вовсе не хочется, чтобы ты умирал. Пока в твоем теле теплится жизнь, я сделаю все возможное, чтобы ты оставался со мною рядом.– В окружении женщин! – жаловался эмир, но рука с распухшими суставами тянулась, чтобы благодарно опуститься на запястье Валентины. – Что скажет Аллах, когда я предстану перед ним?– Кади, разве я плохо забочусь о тебе?– Конечно, нет, – спокойно отвечал эмир. – Ты ухаживаешь за мной лучше, чем мои единоверцы, и за это я тебе признателен, дорогая, – шептал он. – Никогда, никогда и никому ты не должна говорить, что христианка! Когда я умру, они убьют тебя, если это узнают, и Розалан не пощадят, ведь она покрывала христианку! Я не могу отправиться к Аллаху, наверняка зная, что так оно и случится.– Ты не должен за меня бояться, кади. Я стану следовать твоим советам, и все обойдется. А сейчас успокойся, пожалуйста, я хочу поговорить с тобой о делах более насущных. Прибыл гонец от Саладина, чтобы передать тебе подарок. Через неделю Малик эн-Наср прибудет в Напур. Розалан сейчас принесет присланное. Саладин передал с гонцом, что должен обсудить с тобой важное дело, но оба мы знаем, зачем он приезжает и чего хочет.– Саладин мне как сын, – произнес Рамиф и добавил печально: – Хотелось бы мне снова взглянуть на него, но теперь это, увы, невозможно. Помни, все мои наставления остаются прежними. Пусть Совет происходит в смежной комнате, а дверь ты оставь приоткрытой. Когда будет нужно, приведи Саладина к этой двери, чтобы я мог поговорить с ним.– Кади, – сказала Валентина, ласково касаясь руки старика, – трудно скрывать от слуг твою немощность, но нам это удается. Однако, судя по тому, что я слышала о Саладине, его не так-то легко обмануть.– Нужно и его обмануть! – воскликнул Рамиф, голос у него дрожал от волнения. – Стоит моему сыну узнать, насколько близок я к смерти, как этот подлец вернется в Напур, чтобы вышвырнуть меня за порог родного дома. Хомед слишком похож на своего дядю Мардука, – губы Рамифа искривились от ярости. – Он заботится лишь о себе и нисколько не беспокоится о благе народа.– Кади, дорогой, – прошептала Валентина, – мне больно говорить об этом, всем сердцем я предана тебе, но ты сам знаешь, что однажды Аллах назовет твое имя, и тогда Хомед вернется, это неизбежно. Но твои последние дни не должны омрачаться тревогой, проведи их в душевном покое и молитвах. Не беспокойся о будущем. Подумай о себе.Морщинистое лицо Рамифа осветилось лукавой улыбкой.– Не все мои секреты, как я вижу, тебе известны, Валентина! Недавно возник у меня в голове один замысел. Я буду счастлив, если он удастся. Напур тогда не достанется Хомеду! Ну, а теперь скажи, что еще тебе известно о приезде Саладина?– Он ведет много воинов и прихватил с собой в дорогу, пожалуй, слишком мало золота, – бестрепетно заявила девушка.– Мало золота? Это не так уж важно! Меня больше интересует, Валентина, сможешь ли ты на Совете обсуждать положение мусульман, удерживающих сейчас Иерусалим? Будешь ли ты говорить непредвзято, зная, что Ричард Львиное Сердце поклялся овладеть городом и захватить Гроб вашего Господа? Именем Аллаха, этого не должно случиться! Аллах вознесся на небеса с Иерусалимской скалы, и христиане не вправе лишать нас, мусульман, этой святыни, овладевая городом. Скажи мне откровенно, Валентина, сможешь ли ты вести Совет и ни единым намеком не выдать своего происхождения? Это все очень серьезно, и ты должна дать мне слово.– Я сделаю все, как ты скажешь. Никто не заподозрит, что я христианка, и мое происхождение не помешает мне вести Совет.Валентина в том не сомневалась. Попав в Напур, она многое узнала об исламе и стала понимать, что Иерусалим для мусульман такой же святой город, как и для христиан. Чувства Рамифа, не желавшего, чтобы его единоверцев изгоняли из Иерусалима, были теперь ей так же хорошо понятны, как и чувства христиан, среди которых она жила раньше, – как ее собственные чувства. Единственным выходом был мир и веротерпимость.– Как ты думаешь, что прислал тебе Саладин? – по-ребячески озорно шепнула Валентина.– Откуда же мне знать? Что-нибудь совершенно не нужное старику, – раздраженно ответил эмир. – Саладин – замечательный человек, но он не умеет выбирать подарки. Я хотел бы получить корзину персиков, спелых, сочных, и почувствовать, как теплый сладкий сок стекает у меня по подбородку. Может, и на самом деле он прислал мне персики? – старик закрыл глаза, нежась под ласковыми лучами солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150