Но тут он возмущенно бросил:
– Больна?!
– Он же не знает ее, – снисходительно сказал Робинсон.
Чуть подальше вышли в коридор две женщины, старательно вытирая фартуком руки, они посматривали на Деламарша и Робинсона и, кажется, говорили о них. Из другой двери выскочила совсем еще юная девушка с блестящими светлыми волосами и, протиснувшись между женщинами, подхватила их под руки.
– Вот противные бабы, – сказал Деламарш тихо, вероятно только оберегая сон Брунельды. – Ничего, скоро я заявлю на них в полицию и тогда отдохну от них годик-другой. Не смотри туда, – шикнул он на Карла, который не находил ничего дурного в том, чтобы рассматривать женщин, раз уж приходится ждать в коридоре пробуждения Брунельды. Карл сердито тряхнул головой: дескать, Деламарш ему не указчик – и, чтобы подчеркнуть это, хотел было подойти к женщинам, но тут уж Робинсон со словами: «Россман, поберегись!» – оттащил его назад, а Деламарш, и без того взбешенный поведением Карла, от громкого смеха девчушки вконец рассвирепел и, размахивая руками, ринулся к женщинам, но тех как ветром сдуло – каждую в свою дверь.
– Вот так мне частенько приходится очищать здешние коридоры, – сказал Деламарш, возвращаясь медленным шагом; тут он вспомнил об ершистости Карла и добавил: – Но от тебя я жду совершенно другого поведения, иначе тебе не поздоровится.
Тут из комнаты вопросительно послышалось с усталыми, кроткими интонациями:
– Деламарш?
– Да, – ответил Деламарш, добродушно взглянув на дверь, – нам можно войти?
– О да, – ответили изнутри, и Деламарш, бросил взгляд на парочку, стоявшую в ожидании позади него, медленно открыл дверь.
Они очутились в полной темноте. Штора на балконной двери – окон не было вовсе – была спущена до самого пола и почти не пропускала света, вдобавок комната была переполнена мебелью и увешана одеждой и оттого казалась еще мрачнее. Воздух был спертый и явственно пах пылью, скопившейся в местах, недоступных даже для старательной руки. Первое, на что Карл обратил внимание, были три шкафа, стоявшие впритык один за другим.
На канапе лежала женщина, ранее смотревшая вниз с балкона. Ее красное платье на спине задралось кверху и длинным хвостом свисало до полу, чуть не до колен обнажив ее ноги, обтянутые белыми шерстяными чулками, туфель на ней не было.
– Жарко, Деламарш, – сказала она, отвернула лицо от стены, небрежно протянув Деламаршу руку, которую тот схватил и поцеловал. Карл не мог оторвать глаз от ее двойного подбородка, повторявшего все движения Брунельдиной головы.
– Может, поднять шторы? – спросил Деламарш.
– Только не это, – ответила она с закрытыми глазами и словно в отчаянии, – тогда будет еще хуже.
Карл подошел к изножию канапе, чтоб получше разглядеть женщину; странно, что она жалуется, жара-то самая обыкновенная.
– Погоди, сейчас я тебе помогу, – робко произнес Деламарш, расстегнул ей верхние пуговки, освободив шею и верхнюю часть груди, в вырезе мелькнуло даже тонкое кремовое кружево сорочки.
– Кто это? – вдруг спросила женщина, указывая пальцем на Карла, – и почему он так смотрит на меня?
– Ты скоро понадобишься для дела, – сказал Деламарш Карлу и отодвинул его в сторону, одновременно успокаивая женщину: – Это просто мальчишка, он будет тебе прислуживать.
– Но мне никто не нужен! – воскликнула она. – Зачем ты приводишь в дом чужих людей!
– Но ты же все время мечтала о прислуге, – сказал Деламарш, присев на корточки, ведь возле Брунельды, несмотря на ширину канапе, свободного места не было.
– Ах, Деламарш, – сказала она, – ты никак не желаешь меня понять.
– В данном случае я действительно тебя не понимаю, – отозвался Деламарш, взяв ее лицо в ладони. – Но это не беда, если хочешь, он сию же минуту исчезнет.
– Раз уж он здесь, пусть остается, – снова заговорила она, и, хотя особого дружелюбия в этих словах, пожалуй, не было, Карл от усталости почувствовал такую благодарность к ней, что, все еще в смутных мыслях об этой бесконечной лестнице, которую, быть может, придется сейчас снова одолевать, переступил через мирно почивавшего на своем одеяле Робинсона и, не обращая внимания на сердитую жестикуляцию Деламарша, сказал:
– Спасибо вам хотя бы за то, что вы позволяете мне остаться здесь еще немного. Я не смыкал глаз, кажется, целые сутки, при том что изрядно поработал и напереживался по разным поводам. Я ужасно устал. Сейчас я даже толком не понял, куда попал. Дайте мне поспать часок-другой, а потом можете с чистой совестью выпроводить меня, и я охотно уйду.
– Ты можешь вообще остаться здесь, – сказала женщина и прибавила иронически: – Места у нас в избытке, как видишь.
– Значит, придется тебе уйти, – сказал Деламарш, – ты нам не нужен.
– Нет, пусть остается, – возразила женщина совершенно серьезно.
И Деламарш, как бы исполняя ее желание, сказал Карлу:
– Тогда устраивайся.
– Он может лечь на шторы, только пускай снимет ботинки, чтобы ничего не порвать.
Деламарш показал Карлу место, которое она имела в виду. Между дверью и шкафами высилась огромная куча разного рода оконных штор. Если ее разобрать, тяжелое сложить в самом низу, а вверху – более легкое и, наконец, вытащить торчащие из кучи многочисленные карнизы и деревянные кольца, то получилось бы вполне сносное ложе, а так это была просто шаткая разъезжающаяся груда, но, несмотря на это, Карл тут же улегся – слишком он устал для особых приготовлении ко сну, да и не хотел обременять хозяев лишней суетой.
Он уже почти заснул, когда услышал громкий крик, приподнялся и увидел, что Брунельда, сидя на канапе, обнимает стоящего на коленях Деламарша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85