А когда они стояли у алтаря в церкви, и Джонатан, глядя на нее, давал клятву, она поняла, что, если у нее и были бы какие-то сомнения в его любви, – в этот момент они все исчезли.
Ну, так, где же он, ее муж? Она встала с постели и начала нетерпеливо ходить по комнате.
Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Джон. Он закрыл дверь и в изнеможении прислонился к ней спиной.
– Господи, Бесс, почему ты не предупредила меня?
Она скрестила руки на груди и притворно нахмурилась.
– Ну, и где же ты был?
– Слушал лекции: твоего отца, твоего малолетнего брата и этого старикашки-продавца. Не говоря уже о твоей матери. Господь, благослови ее душу, и тех, которые мне пришлось выслушать от других твоих братьев, когда я был в Кэмбридже. – Он ослабил воротник рубашки. – Почему ты мне не сказала, что меня ждет?
– Я думала, что ты не хочешь больше, чтобы я тебя спасала.
Он широко улыбнулся.
– Иди сюда и спаси меня, Бесс. Мне просто необходимо обнять тебя.
* * *
На столике возле постели горела одна свеча. Джонатан смотрел на свою спящую жену, крепко сжимая ее в объятиях. Но он не мог терять драгоценное время на сон.
Она вздохнула и пододвинулась еще ближе к нему. Посмотрев на него, она улыбнулась.
– Привет, – нежно сказала она. – Ты проснулся?
– Я и не спал еще.
– Да? – Бэнни потянулась. – Мне стыдно. А я-то думала, что порядком утомила тебя.
– Ну, не больше, чем я тебя.
Он нагнулся и поцеловал ее. Но Бесс сразу же почувствовала что его что-то… беспокоит.
– Нет! – резко сказала она, оттолкнув его руки, и села на кровати. – Ты не вернешься туда, Джонатан.
Удивившись только на секунду, он тоже сел.
– Я должен, Бесс.
Почувствовав, что сейчас заплачет, она попыталась пошутить, чтобы отогнать слезы.
– Нет, мне это уже порядком надоело. Каждый раз, когда мы спим вместе, ты убегаешь на войну. У женщины могут появиться разные мысли.
– Это мой долг, любимая.
– Ты думаешь, меня волнует этот твой долг? Она слышала о людях, которые не в силах пережить то, что они совершили во имя долга, рисковали своей жизнью, как бы ища себе наказание.
Ее трясло от страха за то, что и Джонатан поступит так же.
– Бесс, – беспомощно сказал он. – Разве я не был прав, думая, что мы хотим иметь много детей? Как это и заведено в хороших американских семьях?
– Это будет трудновато, если тебя не будет постоянно рядом. Я не смогу забеременеть. Он вздохнул. Он бы отдал все свои богатства за то, чтобы остаться с ней. Но есть вещи гораздо важнее.
– Я хочу, чтобы наши дети росли свободными. В стране, где их ценили бы. Где все, чего они могут достичь в жизни, было бы определено только их талантом и упорством. И если я должен сражаться за это, я буду сражаться.
Она крепко обняла его.
– Я так боюсь.
– Я тоже. Но сейчас для меня все стало гораздо важнее, Бесс. Раньше я сражался только за свою страну. А теперь я буду воевать за нас и наше будущее. И на этот раз я смогу делать это открыто.
– Но теперь это для тебя гораздо опаснее. Если тебя схватят, ты ведь будешь не просто пленником.
– Я буду изменником, – сказал он ровным, стальным голосом. – Думаю, мне нужно просто постараться не попасть в плен.
– Ты просто обязан постараться, ради меня.
Он поднял ее голову и посмотрел прямо в глаза.
– Ты ведь не думаешь, что я собираюсь оставить тебя навсегда? После того, как я так долго ждал и искал тебя? После всего, что мы пережили вместе? Я хочу, чтобы ты мне это сказала, Бесс. Я хочу, чтобы ты сказала мне, что веришь, что я вернусь.
Она улыбнулась ему. В ее глазах, за непролитыми слезами, светилась уверенность.
– Ты вернешься ко мне, я знаю.
ЭПИЛОГ
Наступила весна 1783 года, и полковник Джонатан Шайлер Лэйтон, наконец, возвращался домой. Он не замечал дороги. Его глаза, его внимание были прикованы только к скромному, выкрашенному белой краской домику, расположившемуся на самой опушке Финнинганского леса, среди огромных вязов.
В одном из окон верхнего этажа горела одна единственная свеча. Он почти ощущал ее тепло. Огонек был маленьким, ровным. И горел только для него. Он знал, что эта свеча горела там уже больше восьми лет, днем и ночью. Каждый раз, когда он вырывался домой, он видел эту свечу – символ веры в то, что он вернется когда-нибудь навсегда.
На этот раз ему не придется уходить. Тихо, не желая разбудить своих домочадцев, он открыл дверь. Войдя в дом, остановился, вдыхая знакомые запахи. Он поднялся по центральной лестнице. Сам он сделал здесь немного. Все строил его тесть. Но он был рад, что все-таки успел хоть к чему-то полезному приложить руку.
Джонатан остановился в первой комнате направо. Две маленькие кроватки под белыми покрывалами. Его девочки. Он не знал, сколько здесь простоял, внимательно вглядываясь в спящих дочек, с радостью отмечая, как они выросли, как похорошели с тех пор, как он видел их в последний раз. Шесть лет одной и четыре года другой! Господи, на что он потратил эти годы? Ему на глаза навернулись слезы, когда он подумал, сколько важного в жизни упустил и уже никогда не увидит.
Пусть спят спокойно. В следующей комнате, залитой лунным светом, колыбели спала гордость дедушки Джоунза – Кэдваллэдер. Кэд, обожая своих двух внучек, оставил уже всякую надежду на то, что его дочь подарит ему внука. Когда он услышал его имя, то от гордости у него чуть не отлетели все пуговицы на куртке.
Война все-таки не обошла стороной семью Джоунзов. Они потеряли Дэвида под Вэлли Фордж, и теперь его вдова и ребенок переехали в дом Кэда и Мэри. И, конечно, она потеряла Брэндана, чье имя никогда не упоминалось в доме Джоунзов. Джонатан знал, что Бесс иногда получает письма от своего брата, который жил в Монреале и работал, составляя библиотечный каталог для какого-то монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74