– Даже не собиралась!
Но машина замедлила ход. И его движения тоже замедлились. Он приподнял край платья, сунул руку между ног и ласкал ее до тех пор, пока у обоих не закружилась голова от желания.
– Я сейчас съеду в кювет! – слабо запротестовала Эви.
Он коснулся ее груди, чувствуя, как колотится ее сердце. Надавил пальцем на сосок.
– Найди место, где можно остановиться.
– Подожди минутку!
– Не могу!
Она попыталась рассмеяться. Коул попытался взять себя в руки. В ту ночь они любили друг друга, пока пот не полил с них в три ручья. Он никогда не любил ее так сильно, как тогда…
Коул очнулся. Он был в камере. Он изо всех сил ударил рукой по стене. Лжец! Сейчас он любит ее еще больше. Именно поэтому он и отослал ее отсюда. Именно поэтому он готов был продать душу, лишь бы она навестила его. Хотя бы один раз.
– Нет!
Он тер усталые глаза, пока они не заболели.
Он потер затылок. Меньше всего ему хотелось снова увидеть то выражение, которое было у нее в глазах, когда она сказала, что любит его. Коул не хотел, чтобы она любила его так же слепо и безоглядно, как его мать любила его отца. Он не хотел, чтобы Эви жертвовала чем-нибудь ради него.
Эта мысль заставила его вспомнить о том, с чего все началось.
Он не убивал отца, но хотел, чтобы тот умер. И теперь наказан за это. Парадокс в том, что именно отец научил его обороняться. Коул просто дал сдачи. И вот теперь этот удар вернулся к нему.
Есть вещи, от которых не убежишь. От семьи. От судьбы…
Коул снова потер глаза. Помнится, Эви как-то спросила его, верит ли он в судьбу. Да, в первый день. Там еще какой-то экстрасенс выступал по радио… Коул прогнал это воспоминание. Он и без предсказателей знает, что теперь будет. Эви уехала, и это к лучшему. Он будет говорить это себе до последнего дня своей жизни.
* * *
– К вам пришли!
Слова охранника отдались эхом в коридоре. Эви ждала. С гулом захлопнулась стальная дверь. Заскрипела, вставая на место, железная решетка. Комната для свиданий оказалась удручающе казенной: серо-зеленый линолеум, крашеные цементные стены. На потолке гудят лампы дневного света. Эви раньше никогда не бывала в тюрьме, но подумала, что, наверно, они все одинаковы.
В дальнем конце комнаты распахнулась дверь. Пока охранник вел Коула к столу, Эви разглядывала свой портфель.
– Я хотела тебя видеть…
Коул развел руками, как бы говоря: «Вот он я».
Она услышала щелчок наручников и подняла глаза. На нем была серая заношенная рубашка навыпуск, поверх джинсов. Эви уставилась на наручники, прикрепленные к тяжелому поясу, который сползал ему на бедра. Неужели он так похудел?
Колени у нее подгибались. Она поспешно села.
Коул поколебался, потом тоже сел, отодвинув от стола голубой пластмассовый стул.
– Я думал, ты уехала домой.
Эви положила на стол свой портфель так бережно, словно он был стеклянный и мог разбиться. Руки у нее тряслись так сильно, что она при всем желании не смогла бы сейчас открыть кодовый замок.
Она сложила руки на коленях и посмотрела Коулу в глаза. Щеки его ввалились, скулы выпирают. В голубых глазах ясно читается: «Не подходи!» Нет, он не позволит ей приблизиться к себе…
– Я даже не знаю, как к тебе обращаться. Кристофер. Крис?
– Зови меня Коул.
– Но твое настоящее имя – Кристофер Рейне?
– Когда я ушел из дому, я назвался Коулом Криком. Я хотел начать жизнь сначала, – нехотя сказал он.
– Это я понимаю.
– Но всего остального тебе не понять.
– Ну почему же… Я пыталась узнать правду.
– Правда ли, что я совершил все, в чем меня обвиняют? – напрягся Коул.
– Ты не убивал его.
– Я его ударил. А потом сбежал.
– Тебе было всего шестнадцать!
– Я не знаю, отчего у него случился сердечный приступ. Честно говоря, когда я узнал, что он умер, я очень удивился, что он умер от сердечного приступа. Я был рад этому, Эви.
Она понимала, что Коул пытается шокировать ее, изобразить закоренелого негодяя. Каких же усилий это ему стоило! Эви сложила руки на столе.
– И ты всерьез веришь, что у него случился сердечный приступ по твоей вине, когда ты уже три дня как находился в другом штате?
– Я много лет желал ему смерти.
– Об этом ты уже говорил.
– Я лгал.
Она изумленно воззрилась на него.
– Я лгал тебе, Эви.
– Насчет твоего имени?
– Насчет всего.
– Не верю.
Коул хлопнул рукой по столу. Охранник встрепенулся.
Эви и глазом не моргнула.
– Я много думала обо всем, что ты говорил. Обо всем, что было между нами. Знаешь, Коул, я наивна и доверчива, но все, же не до такой степени. Я не могу не признать настоящую любовь.
На столе стояла пепельница, почувствовав исходящий от нее запах, Коул ужасно захотел закурить.
– Ты сама не понимаешь, что с тобой происходит.
– Понимаю.
– Видишь, что делает любовь с женщинами? – горько спросил Коул. – Она ослепляет их…
Охранник кашлянул.
Коул наклонился вперед, напряженный и настойчивый. Его колени почти коснулись ее колен под столом. Он попытался вытянуть руки вперед, сам того не замечая. Цепочка от наручников царапнула по столу. Он снова отшатнулся назад, ссутулил плечи.
– Черт возьми, Эви. Послушай меня. Посмотри на меня. Неужели это то, что тебе нужно? Я не тот, за кого ты меня принимала. Я лгал тебе обо всем – о своем имени, о своем прошлом…
– Судя по тому, что мне удалось разузнать, о своем прошлом ты говорил правду, – возразила Эви.
– Тогда слушай. Я тебе не подхожу. Будь умницей, оставь меня. Прямо сейчас.
– Я люблю тебя.
– Не надо. И не смотри на меня так. Не надо делать вид, что все, что я сделал, было в порядке вещей.
– У тебя было тяжелое детство.
– Ну, да, конечно. Я ни в чем не виноват. Просто у меня тяжелый характер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58