— Надо подумать, как сообщить отцу, что мы поженились, и сделать это как можно деликатней.— Ничего проще. Я скажу ему: ваша дочь теперь моя забота.— Я и не была для него заботой. У моего отца одна забота — твой отец.— Ну, с моим предком у нас не возникнет проблем, — уверенно заявил Люк. — Скажем ему то же самое. Мол, теперь забота обо мне — твое дело. И все пойдет как по маслу.Хиллари не разделяла его уверенности.— Больше ты ничего не способен предложить?— А чем тебя это не устраивает? — огрызнулся он.— Как тебе сказать… Не помешает немного сочувствия. Немного сопереживания.— Я и сочувствую. И сопереживаю. У меня этого добра хоть отбавляй.— Докажи.— Каким образом?— Найди такие слова, чтобы отец услышал в них, что ты ему сочувствуешь, сопереживаешь.— Мы, мистер Грант, сочетались узами брака, — торжественно объявил Люк и уставил на Хиллари выжидательный взгляд.Никакого впечатления. Люк попытался снова:— Может, так: вот я и снял с ваших плеч заботу о дочери.— Бесподобно. С большим чувством.— Ах, ты хочешь чувства? Тогда попробуем так: я, мистер Грант, без ума люблю вашу дочь и все оставшиеся дни моей жизни посвящу тому, чтобы сделать ее счастливой.Сипловатый голос Люка звучал с покоряющей искренностью, зачаровывал, заставлял верить, что он говорит правду. И Хиллари верила… пока он не повернул к ней свое лицо, по которому гуляла ухмылка. — Ну как? Пойдет? Лучше?Кивнув, она отвернулась и стала смотреть в окно. Горько, что все это пустые слова…Почему-то, когда Хиллари представляла себе, как будет выходить замуж, ей ни разу даже в голову не пришло, что придется стоять в очереди на венчание. А что какой-то эрзац-Элвис будет состязаться с рок-группой накурившихся марихуаной лабухов, ей и в страшном сне не могло присниться. Однако все было именно так. Группа и певец шпарили каждый свой номер. Одновременно. В результате гул стоял такой, что даже сильному духом мужчине впору было закричать «караул».— Мы не сумели договориться насчет музыки, — доверительно сообщил Хиллари будущий молодожен, стоявший в очереди впереди них. — Вот и решили пойти на компромисс — потрафить вкусу сразу обоих. Вроде как символ семейного согласия.Если такая какофония, подумала Хиллари, символ семейного согласия, этой паре не позавидуешь.— Как по-вашему, мое платье не слишком… вы понимаете… — невеста сделала порхающий жест обеими руками. — Не слишком…— Нет, что вы. Рюши очень идут к змеевидному узору на чехле, — храбро выдавила из себя Хиллари. Невеста просияла:— Вот спасибо.— Да-да. Все как надо.Но у самой Хиллари далеко не все было как надо. Прежде всего от оглушительного грохота у нее разболелась голова. И нервы сдали… Впрочем, у кого бы в подобной обстановке не сдали? Так что, когда Люк протиснулся к ней сквозь толпу, она, отведя его в сторону, сказала:— Может, перенесем на другой день?Но тут как раз певец, работавший под Элвиса, вошел в раж, и Люк не услышал ни слова из того, что она говорила. Все поглотил шлягер: «Ты для меня лишь гончий пес».— Что? — прокричал Люк.Хиллари пришлось встать к нему вплотную, и ее губы почти прижались к его уху.— Может, отложим на другой раз? — громко повторила она.Люк мгновенно повернул к ней голову, и не успела она отпрянуть, как его рот оказался у самых ее губ. Теплые волны его дыхания растопили сопротивление, сделали ее уступчивой, как воск. Она судорожно глотнула воздух. Люк подавил рвущийся наружу вздох и решительно отрезал:— Мы женимся сейчас.Он сказал свое «женимся» ни на йоту тише, чем она свое «отложим», но в этот момент музыка, как на грех, умолкла, и его заявление раскатилось по всему залу.Все глаза уставились на них; Хиллари готова была сквозь землю провалиться.— Ишь, до чего ему жениться невтерпеж! — ввернул веселый тромбонист. Но под угрожающим взглядом Люка поперхнулся и поспешно прижал к себе тромбон, словно боясь за невредимость инструмента, да и собственной личности тоже. — Ладно, ладно, парень, молчу… — запинаясь, пробормотал он.На его счастье, дверь в капеллу отворилась и служитель объявил, что его преподобие готов совершить обряд венчания очередной пары — Хот Моммы и Лобо.— Мы следующие, — сказал Люк, как только они остались вдвоем в опустевшем теперь зале. И, видя, как Хиллари жмется от него в угол, добавил: — Нервничаешь?— Туг только толстокожий бегемот не занервничает.— Значит, я бегемот, — сказал он.— А ты не нервничаешь?— Ни вот столько.— Хорошо, наверное, быть бегемотом, — с раздражением проговорила Хиллари.— А это, дорогая моя, дар от Бога, — серьезно ответил Люк и, внезапно умолкнув, с торжеством уставился на нее. — Ага, я видел!— Что ты видел?— Улыбку на твоем лице. Первую за весь день.— Согласись, Люк, причин для веселья мало. Какая же это свадьба?— Все познается в сравнении, — возразил он. — Или ты считаешь, что у этих двух, что прошли впереди нас, все идет нормально? У нас по крайней мере Элвис не тягается с трубачами из Страшного суда.— У нас и колец обручальных нет, — сказала Хиллари, которая только что вспомнила об этом упущении.— Есть. Я о них позаботился, — сказал Люк.— Когда?— Сегодня утром. До твоего прихода. Вот тут они — разрешение на венчание и кольца. — Люк похлопал по внутреннему карману пиджака, который надел в честь торжественного события. Он и галстук повязал, вколов в него огромную малахитовую булавку под стать своим зеленым глазам. Или это Хиллари сказала ему, что булавка им под стать, когда купила в подарок незадолго до их разрыва? — Все идет путем, так что перестань волноваться.— Кому-то надо волноваться, — пробормотала она, непрерывно крутя пальцами прядку, волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58