Да-а, каждая новобрачная мечтает услышать такое, с горечью подумала она. Вот Рейф и признался, что ему нелегко будет привыкнуть к мысли о совместной с ней жизни.
Что ж, и ей будет не легче, решила Дженни, стараясь не поддаваться боли. И для этого сосредоточилась на том единственном, что принадлежало только ей, — на ее компании.
— Я поражена и страшно довольна тем, как быстро мистер Фадден закончил переделку амбара, — произнесла Дженни вслух. — Наконец-то мы справились с ремонтом и через два дня будем готовы к церемонии открытия.
Рейф кивнул.
— Фадден свое дело знает. Я бы сразу его тебе порекомендовал, если бы ты потрудилась спросить, — добавил он покровительственно, чем определенно вывел ее из себя.
Как типично для Рейфа, как по-мужски, со злостью подумала Дженни, борясь с внезапным порывом хорошенько ему врезать. С самого их отъезда из ресторана он и дюжины слов не сказал, а сказанные — все не те!
— Не смей разговаривать со мной в подобном снисходительном тоне!
— Какой снисходительный тон? Я просто сообщил факт.
— Причем с таким видом, словно у меня в голове винтиков не хватает!
— Опять твоя щепетильность, — укорил он.
— Опять твоя властность, — парировала она. В машине повисло молчание. Дженни неподвижно сидела на своем месте, смотрела в окно и про себя гадала, много ли супружеских пар начинали медовый месяц с перебранки.
Рассматривая эту мысль так и эдак, Дженни безостановочно крутила на пальце кольцо. Она не привыкла носить кольца. Они постоянно мешали ей, цеплялись за материал, когда она шила. Это кольцо — широкое, гладкое, с целым рядом глубоко посаженных бриллиантов — подходило и для обручения, и для свадьбы. Золотая поверхность была теплой, странным образом напоминая о прикосновениях Рейфа. Дженни вздохнула.
Рейф, услышав этот вздох, готов был отдать дневную выручку ресторана, только бы узнать, о чем она думает. Изменчивостью поведения она напоминала ему кошку: всегда настороже, всегда готова отпрыгнуть, всегда ожидает подвоха. Похоже, ночь у них впереди не из легких.
Когда они добрались до гостиницы и устроились в заранее заказанном номере, ситуация еще обострилась. Дженни заметила, что Рейфу не терпится рассовать вещи и спуститься на первый этаж, где был расположен трехзвездочный ресторан. Не путает ли Рейф свадебное путешествие со служебной поездкой, думала она. Небось изнывает от желания ознакомиться с меню конкурента.
Ужин прошел очень напряженно и неловко. Беседа, и без того натянутая, то и дело замирала, да и поддерживать ее пыталась одна Дженни.
В совершеннейшем отчаянии она произнесла:
— С погодой нам повезло. Молчание. Никакого ответа. Она сделала еще одну попытку:
— Для конца октября довольно тепло, тебе не кажется?
Рейф снова оставил ее вопрос без комментариев. Третья попытка:
— Листва просто бесподобна. Здесь всегда такая красивая осень?
— Наверное.
Вот и весь вклад Рейфа в беседу за столом. Дженни пыталась некоторое время молчать, но это оказалось еще хуже, чем поддерживать разговор, пусть даже и натянутый.
Они заговорили одновременно:
— Тебе…
— Ты уже…
— Ты первый, — предложила Дженни.
— Нет. Дамы вперед.
Она уж и забыла, о чем собиралась спросить, так что пришлось импровизировать:
— Я просто хотела узнать — тебе понравился бифштекс?
— У тебя такой же.
— Мне очень понравился. Знаешь, мне как-то друг посоветовал каждый кусок бифштекса запивать глоточком липового шербета. Он утверждал, что шербет раздражает вкусовые окончания и придает мясу незабываемый вкус. — Дженни непринужденно болтала, не переставая думать о том, как она, должно быть, глупо выглядит. Подобного стеснения она не испытывала со школьных времен, когда на уроке ораторского искусства ей пришлось выступать с речью о пользе пчеловодства.
Рейф изображал вежливый интерес, но она очень сомневалась, что он услышал хоть слово. Она могла бы поклясться, что ее болтовня интересует его не больше, чем пчел — плавание.
Ужин подошел к концу, и Дженни почти с облегчением оставила напряженную обстановку ресторана. Так ей, во всяком случае, казалось — до тех пор, пока за ними не закрылась дверь гостиничного номера. Наспех распаковывая сумку с самыми необходимыми принадлежностями, она, как могла, старалась не попадаться ему на пути. Собственно, почти все вещи так и остались в сумке, словно Дженни готовилась удрать при первой же возможности. Когда они с мамой переехали в дом к бабушке и деду, Дженни целых две недели не разбирала свою детскую сумочку — так и держала ее под кроватью. Все, что находилось внутри этой сумочки, принадлежало только ей. А вот дом, комната, кровать — нет, поскольку могли исчезнуть так же внезапно и неожиданно, как это сделал отец.
— Может, примешь ванну? — предложил со своей половины комнаты Рейф.
— С удовольствием. — Дженни схватила халат, метнулась к ванной и щелкнула замком.
Клацанье дверной защелки снова и снова эхом звучало в голове Рейфа. Он помрачнел. Дженни дала понять яснее ясного, что не доверяет ему — несмотря на его безупречное поведение в период помолвки. Правда, это был очень короткий период, тут же напомнил он себе. Каких-то десять дней, да и то ему пришлось с головой уйти в работу, чтобы обеспечить продуктами две вечеринки, один шведский стол и еще свадьбу, в придачу к его собственной.
С самого свадебного приема Дженни становилась все более взвинченной. За ужином ее напряжение достигло предела: казалось, тронь ее — и она разлетится вдребезги, словно хрупкое стекло. Наверное, боится, что он набросится на нее и изнасилует.
Рейф твердо решил доказать, что она ошибается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53