– Ну, с чего бы ты хотела начать? Взбитые сливки, липкая лента… я могу тебя связать.
– Джулиан! Единственная вещь, которую мне надо связать, – это мои фаллопиевы трубы.
Он продолжал настаивать, игнорируя мои слова.
– Мы можем заняться этим прямо здесь, на полу.
Мое тело сотрясалось от еле сдерживаемого смеха. Я приложилась к бокалу шампанского, чтобы скрыть улыбку. Но, не успев отпить, разразилась грубым хохотом, облив шампанским мохнатый перед Джулиана.
Лицо его осело, как суфле. Да уж, отличная шутка… Я действительно вела себя ужасно и заслуживала самого строгого порицания. Но, как ни старалась, не могла остановиться.
Джулиан укутался в свой шелковый халат.
– Кажется, у нас серьезно расходятся взгляды по поводу того, что можно считать поводом для смеха, – сказал он оскорбленным тоном.
– Ах, дорогой, прости меня! – Я заставила себя перестать брызгать слюной. – Иди ко мне… Тебе не нужно выполнять никакие трюки. Я люблю тебя таким, какой ты есть.
– Так ты… ты все еще любишь меня?
– Конечно я люблю тебя. Ты же ради меня готов на все, – добродушно подшучивала я, оттягивая резинку на его кожаных трусах. – Но, радость моя, единственное, что должно лежать на этом полу, – это импортная терракотовая плитка, о которой мы как-то говорили. Давай просто допьем шампанское, почистим зубы, наденем пижамы и пойдем спать, как нормальная пара.
– Но, может, стоит ковать железо, пока оно горячо, – возразил он мне, но, тут же сдавшись, уютно примостился рядом на диване. – Ты была права насчет тех рокеров, – начал он после одного-двух выпитых бокалов. – Я не должен был браться за это дело… Такая серость! Особенно этот малолетний преступник…
Меня пронзила жгучая боль.
– Не такой уж он и малолетний, – но, спохватившись, я быстро добавила: – Или что?
– Не такой уж малолетний? Да я поражаюсь, что у него уже голос сломался.
– Слушание завтра? – спросила я самым обычным голосом. – Я подумала, может, мне прийти в суд.
У Джулиана была замедленная реакция.
– В суд? Да ты же близко к суду не подходишь.
– Любовь моя, забудь о кожаных трусах. Видеть, как ты важно выхаживаешь, вещая нечто судебное, – вот что возбуждает меня больше всего.
О, как сыграно! Я обладала утонченностью телеведущей паршивенькой развлекательной игры на кабельном телевидении. Боже мой, в кого я превращалась? Я вдруг осознала, что, завираясь до чертиков, оставалась совершенно невозмутимой, и внутренне оплакивала себя. Я была дурной и порочной женщиной. Воплощением порока. Сестрой Калигулы. Плодом любви Майры Хиндли и Дракулы. Одноклеточное. Опустилась ниже трусов Памелы Андерсон. Не зря прелюбодеяние входит в десять смертных грехов. За это горят в аду, черт возьми. Вина безжалостно поедала меня.
Намыливая в ванной лицо, я не могла заставить себя посмотреть в зеркало. Даже свет выключила, чтобы случайно не поймать свой собственный взгляд. Именно поэтому я не заметила, что зубная паста не ложилась на щетку радужно-мятными завитушками, как обычно, и подавилась. В этот момент Джулиан зашел в ванную, включил свет и, недоумевая, поднял брови. Не желая будить в нем сомнения, пришлось заставить себя почистить зубы спермицидным кремом. Уже занимаясь сексом, я поняла, постепенно выходя из вызванного шампанским ступора, что вставила в темноте мой противозачаточный колпачок. Это означало, что мои фаллопиевы трубы были наполнены фтором.
Единственное, что я чувствовала во время секса, – как разрушаются мои зубы.
Я гнусный червяк. Мое место в баночке с наживкой. Но, как и полагается червяку, я была уже на крючке.
14
Дела судебные, дела любовные
– А ты не думаешь, что все это напоминает подростковые безумства, мать твою? – спросила Кейт, пока мы неслись через Ковент-Гарден в суд на Боу-стрит.
– Вовсе нет. – Я затушила сигарету. Я все еще говорила себе, что не курю и ситуация у меня под каблуком. – Зак обещал никому ни слова. Он само благоразумие…
– Бекки! – завопил Зак.
Мы обернулись и вытаращили глаза на машину, из которой, не дав ей остановиться, вываливался мой возлюбленный. Автомобиль рок-звезды был метров пять в длину, окна затемнены. Зачем Заку вообще нужен член, если у него такой автомобиль? На номерном знаке лимузина было, как и полагается, указано «ЭГО». Зак споткнулся о поребрик, как маленький, рывком бросился к нам, заключил меня в геркулесовы объятия и закружил. До того как я успела ему что-то сказать, он поцеловал меня, то есть втянул в свой рот, очистил мои зубы от налета, пощекотал миндалины, поздоровался со всеми коренными зубами и только после этого отделился от меня со звуком насильно оторванной от стекла улитки.
– Закери!
– Это единственный, черт возьми, способ заставить тебя замолчать, на хрен! – ухмыльнулся он.
Черный мешковатый костюм не мог скрыть прелестей его тела: узкие бедра, твердые мышцы и серьга в соске, проступающая под обтягивающей хлопчатобумажной футболкой. В тот момент, когда я щипала его за попу, из-за угла появился мой супруг, преследуемый толпой журналистов.
Я отпрыгнула назад, словно меня ударило током. Брови Джулиана подскочили до самых волос. Из его судейских ноздрей валили клубы пара. В ту же секунду он исчез из виду, а из лимузина вылезло, рыча, какое-то рок-чудище в кожаной куртке. Это был телохранитель Зака, и выглядел он как фанатик, засевший у дверей израильского посольства, обвешанный пластиковыми бомбами и с автоматом в заднем кармане брюк. Он резкими шагами подошел к Заку, подарив нам с Кейт сомнительное удовольствие наблюдать его на таком близком расстоянии.
Зак представил его как Дэнни де Лито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98