— истерично закричала Николь. — Хотела порадоваться моему горю! Да ты…Жасмин быстро поднялась и взяла свою сумочку.— Прошу простить меня. Если у кого-то появятся вопросы, на которые я смогу ответить, я жду вас сегодня вечером в гостинице «Хус Ахтерн Бум». Там же я оставлю свой адрес в Берлине.С этими словами она покинула гостиную.— Ты не посмеешь уйти! — вопила Николь. — Не позволяйте ей так просто уйти. Она убила Северина!— Успокойся, дитя мое, — проворчал отец Николь. — Успокойся. Фрау Кандель присоединилась к нам только в Хайнигендамме. Фальк ведь сказал, что она не имеет отношения к этому.— Кроме того, — заметил Фальк, — метамфетаминами нельзя убить преднамеренно. Жасмин ведь не могла рассчитывать на то, что… — Из-за картины, все еще стоявшей перед его глазами, ему не удавалось подобрать нужные слова. — Если бы Жасмин и собиралась сделать что-то подобное, то прибегла бы к другим методам.— Что ты имеешь в виду? — не утихала Николь. — Фальк, может, ты тоже об этом подумывал? Ты что, с ней заодно? Лишить меня мужа и обеспечить себе хорошенькое наследство! Кому теперь достанутся все дома Северина в Берлине?Ты уже не один раз пытался убрать Северина. Забыл, что было в это воскресенье на яхте? А что ты скажешь о той вечеринке на пляже двенадцать лет назад?— Николь! — не выдержав, закричала Адельтрауд. — Прекрати сейчас же! Хватит!Понтер Розеншток вытащил изо рта сигару и положил ее в пепельницу.— Фальк, о какой истории идет речь? Я требую объяснений.— Отец, я не знаю, смогу ли рассказать все, как оно есть. Главное, чтобы ты верил мне.— Фальк, — дрожащим голосом произнесла Адельтрауд, — пожалуйста, не молчи! Говори все, не надо ничего скрывать. Мы верим тебе. О Боже, Северин мертв, а мы сидим тут и не понимаем этого. — На ее глазах выступили слезы. Она вытерла их платком и умоляюще посмотрела на сына.У Фалька запершило в горле, он глубоко вздохнул и, чувствуя легкое покалывание в кончиках пальцев, решительно произнес:— Хорошо, я расскажу. Дело было в мае, двенадцать лет назад. Лаура призналась нам, что беременна, и поставила нереальные условия. Она требовала денег на аборт, возмещение морального ущерба и деньги за молчание. Именно поэтому мы решили устроить вечеринку на пляже, чтобы… проучить ее. Ахим должен был переспать с ней, чтобы мы потом сказали, что Лаура спит со многими, а значит, ребенок может быть от кого угодно.— Для этого существует тест на определение отцовства, — сухо вставила тетушка Адель.— Этим же вечером Лаура поняла, что выгоднее получать деньги на протяжении двадцати лет, чем взять их один раз, — ответил Фальк. — Но главное не в этом. В тот вечер кто-то привез из Ростока очень сильные наркотики. Я не смог удержать Северина, и он принял сразу две таблетки. Через два часа он потерял сознание: ему было так плохо, что он чуть не умер.— Фальк, тебе обязательно нужно было это рассказывать? — всхлипнув, спросила Адельтрауд.— Северин ни при каких обстоятельствах не хотел, чтобы вы узнали, что он балуется наркотиками. Во всяком случае, не ты, отец. Северину хватило той сцены, которую ты устроил ему в шестнадцать лет, когда застал его с сигаретой во рту. Страх перед тобой всегда пересиливал доверие Северина к тебе. Поэтому у тебя и не получилось столкнуть нас лбами. Я знал, что Северин никогда не сознается в том, что принимает наркотики.— И все-таки, — перебила его Адельтрауд, — ты должен был рассказать, если не отцу, то хотя бы мне.— Как я мог доносить на собственного брата? Считайте это юношеской незрелостью, но…— И ты только сейчас говоришь об этом! — воскликнул Розеншток-старший.— Подожди, пусть он договорит. — Адельтрауд умоляюще посмотрела на мужа.— Это просто возмутительно, что Фальк именно сейчас, когда Северин мертв, выставляет его в плохом свете, только чтобы…Гримаса исказила лицо Фалька. Он резко встал и, едва сдерживая себя, чтобы не наговорить лишнего, с болью в голосе произнес:— Хорошо, отец. Пусть тогда тебе обо всем расскажет Ахим, а еще лучше Лаура, если тебе хочется, чтобы твой сын предстал в хорошем свете. Думаю, что мне здесь больше нечего делать. Счастливо. — Он повернулся к двери.В тот же миг к нему подскочила Адельтрауд.— Фальк, прошу тебя! Ты не можешь сейчас оставить нас. Не уходи.— А какой смысл, мама? — Он осторожно убрал от себя ее руки и отступил к двери. — Я понимаю, что все сейчас взволнованы и раздражены. Возможно, в другой раз. Вы… вы ведь знаете, где меня можно найти.Адельтрауд тяжело вздохнула и посмотрела на мужа, который совершенно спокойно потянулся за сигарой и поднес ее ко рту. Уходя, Фальк еще раз обернулся.— Пять лет назад, — тихо сказал он, — я просил у вас дать мне еще один шанс. Вы… дали мне его, за что я вам очень благодарен. Но дело было еще и в том, что я… Я тоже хотел дать вам еще один шанс, и в первую очередь тебе, отец.Гюнтер Розеншток наблюдал за сыном, не вынимая сигары изо рта.— Очевидно, — продолжил Фальк, чувствуя невыносимую душевную боль, — в этом не было необходимости. Мне очень жаль. Счастливо.Он так быстро вышел из гостиной, оставив за собой недоуменное молчание, что ничего потом не помнил, кроме лица матери с полными слез глазами и табачного дыма от сигары отца. Выбежав из дома, Фальк запрыгнул в свой старый «Мерседес», резко развернулся перед гаражом, так что щебень полетел в разные стороны, и поехал к воротам. Он чуть не врезался в них, не заметив, что они были открыты только наполовину.Фальк не видел, выбежал ли кто-то из дома, чтобы остановить его, или нет. Он посмотрел в зеркало заднего вида, но все расплывалось из-за навернувшихся на глаза слез. Он вытер глаза, чтобы лучше видеть дорогу, и помчался от Пеерхагена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109