– Ммм. Боюсь, так. Обмануть их очень трудно.
Рейчел нахмурилась.
– В каком смысле «обмануть»?
Мадам Зуфало подняла брови.
– В смысле, Франциска в конце концов окажется заснятой. Какой еще, по-твоему, может быть смысл?
– О, я…
– Так, магнитометры и спектрографы установлены в столовой, на колокольне и на кладбище, – продолжала Мадам. – На эти повлиять нетрудно.
– Нетрудно повлиять?
– Да. – Длинным тонким пальцем Мадам постучала себя по подбородку. – Проблема в том, что во всех трех местах стоят детекторы движения и звука. А они очень чувствительные.
– Это хорошо, правда?
Мадам широко улыбнулась.
– Очень хорошо. Именно то, что нужно, чтобы поймать наше маленькое привидение. – Брови упали. – Равно как и что бы то ни было, проходящее мимо.
– А, я понимаю. Они могут сработать и на какого-нибудь зверька?
– Да, четвероногого… или… – последние слова она произнесла совсем тихо, – или двуногую разновидность.
Рейчел кивнула.
– На кого-нибудь из охраны, например.
Мадам зарычала.
– Здесь еще и охрана?
– В этом есть смысл, правда?
– Да, конечно, – проворчала Мадам. Потом ахнула: – Профессор.
Рейчел оглянулась через плечо и удивленно раскрыла глаза.
– Он сказал, что больше не придет. Извините, я…
– Извинения приняты. Мне пора. – Мадам заспешила к выходу.
Рейчел подождала Зака.
– Я думала, ты не появишься, – сказала она, стараясь, чтобы радость была не слишком заметной.
– Я услышал, что ты нашла специалиста по электронике, и решил познакомиться с ним. – Наблюдая за торопливым удалением Мадам Зуфало, он нахмурился. – Она. Во всяком случае, очень похожа. Я ее знаю?
– Не думаю, – медленно ответила Рейчел.
Она об этом не упоминала.
– Нет, наверно, ошибся. – Он перевел взгляд на девушку, и в этом взгляде была какая-то решительность. – Нам нужно обсудить другое.
Она взглянула в недоумении.
– Что?
– Тот поцелуй, – пояснил он. – Я хочу поговорить о нем.
Она не придумала, что сказать, и просто кивнула. Но, заметив холодную отчужденность и решительно выдвинутую челюсть, решила, что разговор будет не слишком интересным.
– Между нами существует влечение, – начал он. – Лучше всего его можно бы описать в химических терминах.
– Химических, – повторила она с ободряющей улыбкой. – Химия – это хорошо.
– Нет, химия – это плохо, – возразил он. – По крайней мере в нашем случае. Мы совершили ошибку. Но это был всего лишь поцелуй. Минутный порыв – не более. Это не должно повториться.
Недоумение, смешанное с сожалением.
– Не должно?
– Нет. Не должно. Ты была взволнована показаниями Элси, и когда приборы немного взбрыкнули… – Он пожал плечами.
Она знала, что найдется рациональное объяснение. Просто знала.
– Дай-ка я уточню, – сказала она. – Я перевозбудилась из-за неисправного оборудования?
Он кивнул.
– И потому, что подумала, будто появилась Франциска.
– Комбинация двух условий плюс эти химические дела послужили причиной… спонтанной вспышки? Ты об этом говорил?
– «Взрывная реакция» было бы точнее.
Злость Рейчел разгоралась.
– И чтобы произошел новый взрыв, необходимы аналогичные условия?
– Да. – Он помрачнел.
– А сейчас твоя аппаратура в порядке?
Он чуть улыбнулся.
– Да.
– Франциска делает что-нибудь неподобающее?
Он осмотрелся.
– Нет, насколько я могу судить.
– Тогда объясни это. – Она ухватила его за рубашку и дернула. Закинула руки ему за шею и поцеловала крепко и долго. Но если ожидала встретить сопротивление, то очень ошиблась. Он обнял ее, притиснул и ответил на поцелуй. И снова они были охвачены желанием таким отчаянным, что у нее помутилось в голове. Потом они слились в одно целое, и она почувствовала, будто возносится к звездам. В этой реакции не было ничего рационального. Абсолютно ничего.
Ей пришлось оторваться, чтобы перевести дыхание, но говорить внятно она смогла не скоро.
– То, что мы испытывали, – произнесла она, задыхаясь, – это была химия, да?
Он жадно глотал воздух.
– Да. Летучие соединения, если я не ошибаюсь. Она смотрела, все еще держась за его рубашку.
– И ничего иррационального, неощутимого, непостижимого?
– Нет, если в определения этих слов не входят вожделение, суетность и… не повторить ли нам?
Ее накоротко замкнутые мозговые клетки начинали работать.
– Дай-ка я уточню. Ты испытывал такие ощущения с каждой женщиной, которую целовал?
Он отодвинулся на дюйм, глядя с подозрением.
– О чем это ты? Чего добиваешься?
– Я добиваюсь «да» или «нет», – ответила она. – Потому что, если ты скажешь «да», значит, все эти годы я делала что-то неправильно, и хотела бы знать что.
– Тебя так не целовали раньше?
Она покачала головой.
– Нет. Определенно нет. Абсолютно.
Его лицо стало хищным.
– Ты бы хотела, чтобы тебя снова так поцеловали?
– Да. – Она отступила, пока он не перешел от слов к делу. – Но не только из-за суетности и вожделения. И не только потому, что ты хочешь повторить.
Он сложил руки на груди.
– Понимаю. Ты хочешь также иррационального, неощутимого и непостижимого.
– Наверное, да. – Она задумалась. – Да. Я хочу того, что было у Наны и моих родителей. Я хочу… мне нужно… непреходящее.
Его лицо стало отчужденным.
– Я солгал бы, сказав, что способен на такое. Это не в моих правилах. Я не склонен декорировать физическое желание миленькими бантиками и ленточками. И я не верю в долгие связи. Я могу принадлежать кому-то. Но не полностью.
– То, что для тебя иллюзия, для меня – факт, – пыталась объяснить она. – Мне нужны бантики и ленточки жизни. Я пропала бы без них.
– Рейчел, я парень простой и карты под стол не прячу. Я не люблю фокусы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50