— А мы с вами пойдем туда другим путем, улыбнулась Шейн.
Она привела донью Изабеллу в небольшую, залитую солнцем комнатку напротив спальни Сариты. Здесь стены были выкрашены в нежно-голубой цвет; пол был выложен светлым паркетом (тем, кто пользуется тростью, неудобно ходить по ковру); в комнате, кроме кровати и платяного шкафа, стоял маленький журнальный столик с телефоном, старинный торшер и огромное кожаное кресло (прекрасное место, чтобы читать Сарите сказки!); напротив на треножнике стоял маленький телевизор.
Шейн бросила на донью Изабеллу чуть испуганный взгляд, боясь, что та не оценит ее старания, и заговорила:
— У вас будет собственный телефон и телевизор, по которому вы сможете смотреть «Шоу Опры» или любимый телесериал. Надеюсь, стряпня Моджо придется вам по вкусу. Если вы, конечно, решите… Маленькой девочке нужна бабушка…
— Вы хотите сказать, что приготовили эту комнату специально для меня?
— Я, конечно, понимаю, у вас есть родственники в Мехико… Но я знаю, как тяжело маленькой девочке расставаться с любимым человеком. Сарита будет очень рада, если вы останетесь… Но если вам надо уехать по делам… Эта комната всегда будет ждать вашего приезда.
— Вы сделали это для меня? — Голос доньи Изабеллы дрогнул. — Вы действительно хотите, чтобы я осталась?
— Да. Пожалуйста, примите мое предложение.
Я знаю, как важна для человека семья. Вы заботились о Сарите, когда погибла ее мать, и она очень любит вас.
— Макинтайр не разрешит мне остаться, — сухо заметила донья.
— А я скажу ему, что вы переезжаете к нам на две недели, чтобы Сарита быстрее привыкла к новой обстановке. За это время он привыкнет к вам и смирится с тем, что вы остаетесь с нами.
— Сомневаюсь.
— Напрасно, Изабелла! Чэз только притворяется бессердечным, на самом деле у него доброе сердце. Ну, что вы решили?
— Я согласна, — ответила донья Изабелла, явно сдерживая слезы радости.
— Я поговорю обо всем с Чэзом.
— Хотела бы я быть мухой, чтобы незаметно подслушать ваш разговор, — улыбнулась сквозь слезы пожилая женщина.
— Боюсь, это меня пришлепнут как муху, хмыкнула Шейн.
Донья ласково провела рукой по ее щеке и мягко спросила:
— Вы действительно этого хотите, детка?
— Конечно, — без малейших колебаний ответила Шейн, прекрасно понимая безграничную любовь доньи Изабеллы к правнучке. — Я с самого начала планировала, что вы будете жить у нас. Пожалуйста, останьтесь.
— Я останусь. А теперь проводите меня к Сарите. Кстати, вы можете сказать синьору Макинтайру, что я разрешаю ему заботиться о дочери. И еще скажите ему, что я остаюсь с вами, чтобы убедиться, что Сарита привыкла к новому дому.
— То есть навсегда?
— Навсегда, — кивнула она.
В коридоре они встретили Джимбо. Он заделывал дырки в полу миниатюрными мозаичными плитками, которые Шейн привезла с собой из Коста-Рики.
— Это ваши изделия? — поинтересовалась донья Изабелла у Шейн.
— Угадали.
— Увлечение или работа?
— Я занимаюсь этим в свободное время.
— Знаете, — донья Изабелла неожиданно сменила тему разговора, — меня не покидает ощущение, что вы давно знакомы с Макинтайром… что вы встречались с ним до того, как он познакомился с Мадлен.
— Мы были женаты, — призналась Шейн, — но мой брат посчитал, что я слишком молода, и аннулировал наш брак.
— Что ж, это многое объясняет.
— Неужели вы передумали жить с нами?
— Нет, дорогая. Я приняла правильное решение. Позволь дать тебе маленький совет. Ничего, что я обращаюсь на «ты»? Откройся мужу, расскажи ему, что тебя тревожит.
— Я не могу!
— Грустно видеть двух любящих людей, которые боятся рассказать друг другу о своих чувствах.
— Чэз не любит меня!
— Став старой, как я, ты поймешь, как глупо звучат твои слова. Сделай это, дорогая, или…
— Или?
— ..или ты будешь до конца дней своих рыдать по ночам в подушку, вспоминая о прошлом, которого, увы, не вернуть. — С этими словами донья Изабелла позвала Сариту когда девочка выбежала из спальни Чэза и Шейн, она взяла ее за руку и повела к выходу.
— Что значит: «она ушла»? Где Сарита? — Чэз был вне себя от злости. — Я не успел даже попрощаться с ней!
— Не волнуйся, все хорошо, она вернется.
— Что эта ведьма тебе сказала? Она позволила нам воспитывать Сариту?
— И не только, — уклончиво ответила Шейн.
— Что это значит? Дай угадаю… У нее есть еще какое-то условие?
— Донья Изабелла обещала мне, что оно будет последним.
— Мне было бы гораздо спокойнее, если б я услышал это сам, — заметил Чэз, — но делать нечего… Чего она хочет?
Шейн не ответила, а подошла к окну в гостиной и задумчиво произнесла:
— Вот куда можно будет поставить рождественскую елку…
— Мы уже обсуждали этот вопрос, помнишь?
— Я думала, ты изменил свое решение, — в ее голосе слышалось отчаяние.
— Нет.
— Но Сарита…
— Забудь ты про елку, расскажи мне наконец, чего хочет от нас донья!
Шейн обернулась. В глазах ее стояли слезы:
— Она еще совсем маленькая, Чэз, и не поймет, почему ты ненавидишь Рождество. Сарита не сможет понять, почему у нее в доме нет елки, праздничных огней и подарков, как у других ребят.
Чэз подошел и обнял ее за плечи, чувствуя, что за этими словами скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
— Давай не будем говорить сейчас о Сарите, — мягко попросил он.
— Прости, — Шейн вытерла слезы. — У меня тоже есть плохие воспоминания о Рождестве… Я сделаю все, чтобы твоя дочь никогда не узнала этого горького чувства.
Чэз попытался ее успокоить:
— Брось, дорогая, стоит ли плакать из-за какого-то дерева.
— Я просто хочу, чтобы Сарита была счастлива.
— Ты плачешь не только поэтому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36