— Все это так неприятно, так ужасно. Я, конечно, притворяюсь, что мне все равно, — с этими милиционерами даже пошутила немного, уж лучше шутить, чем плакать — но… А вы приехали, и мне сразу стало спокойнее. Правда. Хотя, если честно, я даже не представляю, что мне теперь делать. Ваш начальник мне угрожает, и тот, кто звонил, тоже угрожает — а я, а мне… Вы ведь мне поможете, правда?
Возможно, стоило выдавить из себя слезы — ей ведь и в самом деле нужна была его помощь, а на него бы слезы подействовали. Но ей показалось, что это будет чересчур — такие вот резкие переходы от кокетства к слезам. И она просто улыбалась невесело, не сводя с него глаз, крича ими, что ей нужен его утвердительный ответ, просто необходим.
— Не бойтесь ничего, Марина, — ну разумеется, мы вас защитим. Мы же милиция. — Мыльников, кажется, осчастливленный тем, что они ушли со скользкой темы, посолиднел сразу, расправил плечи, обретая уверенность. — А начальник — ну что начальник? Тут же вроде понятно на кассете — тот же сам говорит, что убийство было, да тут еще и эта история с вами. Вот привезу ему, дам послушать, расскажу, что тут у вас с машиной, — и все…
В голосе его был оптимизм — но какой-то надуманный, неубедительный. И он, кажется, сам это почувствовал.
— И все… А если что — сразу нам звоните. А мы уже… ну если что, мы сразу. А вообще — у вас пожить есть где пока? Ну там родители, бабушки-дедушки? Здесь бы не стоило вам — а так уедете, пересидите…
— О, Андрей, — значит, вы… значит, вы сами не можете меня защитить? — Она смотрела на него, как ребенок на большого и сильного взрослого, вдруг признавшегося, что на самом деле он слабый и ничего не может. — Но ведь я вам помогала. И вы же видите — он говорит то же, что я вам сказала. Я думала, это для вас так важно — знать правду, чтобы поймать убийцу. А…
— Да, разумеется, важно, очень важно. Вы такая молодец, Марина! — затараторил Мыльников с вымученным энтузиазмом, пытаясь поднять настроение и ей и себе. Ему, кажется, стыдно было, что он не может ей сказать что-то громкое — типа того, что приставит к ней личную охрану и сам ее возглавит. Ему нравилось быть при ней таким могущественным — недаром он еще несколько минут назад собирался расправляться с бизнесменами, продававшими телефонную программу. А вот теперь он потух — и знал, что она тоже это видит. И сейчас пытался возродить из жалкого пепелища большой жаркий костер — который никак не хотел разгораться.
— Знаете, мы же сами уже почти уверены, что это убийство, — шепнул вдруг заговорщически. — Только между нами, ладно? Наши ребята там на месте такую штуку нашли — вполне возможно, что с ее помощью мину в действие привели. Знаете — брелок такой, пультик, каким в машине сигнализацию включают и отключают. Отошел, нажал — и все. Как раз там, где арка во двор выходит, — там и нашли. Вы же говорили, что тот через арку уходил, — вот он там, видно, и бросил. Нашли-то случайно — в понедельник, позавчера то есть. Следственная группа там была, с жителями беседовала, осматривала местность еще раз — ну и вот…
— Мужчины такие странные. — Она слабо улыбнулась. — Ваш начальник мог бы и извиниться передо мной…
— Ну так он не уверен еще, — снова затараторил Мыльников. — Еще ж убедиться надо, что не просто брелок, а специально использовали для взрыва. А теперь, когда это еще, звонок этот вам — теперь точно поверит. Он нормальный мужик, Марина, — понервничал просто. А вот сейчас поймет, что все было так, как вы говорили, — и извинится. Вспыльчивый он — но отходчивый. Вы ж поймите — на него в главке всех собак спустили. А получилось, что из-за вас. Ведь он как говорит — ну убивают эти бандиты друг друга, так нам же лучше. А тут…
Ей хотелось спросить его, что разве имеет значение, кем был убитый, — важно, что его убили. Так с пафосом спросить — это вписывалось в ее образ. Но она не стала. Ее больше интересовало другое.
— Скажите, Андрей, — а если он позвонит мне еще? А если он… если он придет?
— Позвонит — вы запишите и мне тут же, я в момент примчусь! — выпалил гордо Мыльников. — А приходить-то ему зачем? Он же думает, что вас напугал, так зачем ему приходить? А вы посидите тихо, может, съедете куда на время. Только телефончик оставьте, ладно? У нас же с вами работы теперь! Уточнять все заново надо, может даже, следственный эксперимент провести. Ну чтоб вы на месте все показали — кто и где был и все такое. И фоторобот составим. Мы с вами теперь часто встречаться будем. А хотите — я вам домашний оставлю, на всякий случай? Вы только, если звонить будете, скажите, что это по работе. Ладно?
Он явно хотел ей помочь. Хотел показать, что он на ее стороне, — но одновременно боялся жены. Это было так смешно — этот контраст между его показной смелостью и вполне реальной боязнью. Но она просто покивала с благодарностью.
— Спасибо, спасибо, Андрей, — я вам так признательна. Так приятно, когда знаешь, что тебя всегда защитят. Для одинокой девушки это так важно — иметь рядом сильного, смелого мужчину, на которого можно положиться…
Наверное, Мыльников неправильно расслышал слово «положиться», чуть покраснев и заторопившись вдруг.
— Ладно, пора мне, Марина, — надо начальству доложить срочно. Да и искать того, кто машину сжег, — по горячим, так сказать, следам. Вот его найдем — а там он и выведет, может, на того, кто вам звонил…
Интонация опускалась постепенно, в конце предложения замерев у самой земли, — так что даже ей стало ясно, что того, кто сжег ее машину, никогда не найдут. И Мыльников это понимал — и маска отважного храбреца, не раз сползавшая за время их беседы, никак не желавшая удерживаться на совершенно неподходящем ей лице, на этот раз упала окончательно, словно резинка лопнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125