Что-то неуловимо изменилось в его лице, и глаза стали как два буравчика.— Торгово-промышленная палата.«Значит, вот что называется курировать», — подумала Марго. Да они тут все под колпаком у органов. Она мельком посмотрела вокруг, на беззаботно жующих и болтающих людей. Наивные, ни о чем и не подозревают. «Ведь кузнечик скачет, а куда — не видит».Марго внимательнее оглядела своего собеседника. Вечерний костюм сидел на нем как на корове седло. Воротничок впился в раздувшуюся шею. Толстые красные пальцы с широкими квадратными ногтями нелепо контрастировали с белоснежными манжетами. Можно смыть полосы с тигра, но он все равно останется тигром.— А вы все хорошеете. Прямо картинка.Его фамильярный тон неприятно царапнул Марго. Краем глаза она заметила, что Володя отделился от толпы гостей и направляется к ним.— Мне бы хотелось, чтобы вы оставили меня в покое.— И не надейтесь. Все остается в силе. Я — терпеливый человек. До поры до времени.— Ты что-то грустишь сегодня, маленькая. Что-то не так? — Володя подошел к ней сзади и, нагнувшись, поцеловал в шею. Прикосновение его губ было волнующим и успокаивающим одновременно. — Ты была ослепительна сегодня. Этот твой новый шеф просто глаз с тебя не сводил. Я уже заволновался, как бы не отбил.— У тебя отобьешь, пожалуй.Марго сидела на полу у секретера и перебирала бумаги в резной шкатулке. Володя вынул у нее из рук листок.— Ты позволишь?— Да, конечно.Он поднес листок к глазам и медленно прочел:— «Когда пробил расставанья час и струна порвалась, звеня, он сказал: „Не забуду я ваших глаз. Не забудьте и вы меня“». Неплохо. Кто это написал?— Вадим.— Тот самый?— Да. Я нашла это у себя уже после его смерти.— А почему сегодня?— Не знаю. Вспомнилось.— Бывает.Володя отошел, отдернул занавески и хотел было распахнуть окно.— Не надо! — резко окликнула его Марго.— В чем дело?— Прошу тебя, не задавай сегодня вопросов. Просто занавески всегда должны быть задернуты. Всегда, чтобы никто не мог подсматривать за нами.— Помилуй, кому это нужно?— Ради Бога, только не спрашивай ни о чем.Она умоляюще смотрела на него, судорожно стиснув руки на груди. Володя только головой покачал. Такой встревоженной он ее давно уже не видел.
— Почему вы отказываетесь работать со мной? Осман-бей поднял от бумаг свою гривастую голову и пристально посмотрел на Марго, замершую у входа в кабинет.— Вам уже сказали?— Естественно. Так почему же?— Мне не хотелось бы ничего менять.— Но, насколько я понимаю, перемены будут в лучшую сторону. Работа интереснее, и оплата выше. Так что же вас смущает?Марго стиснула зубы. Разговор предстоял не из легких. Скорее всего после она и вовсе потеряет работу. Ну и пусть! Перед ней был мужчина, который заслуживай откровенности. Да и бессмысленно юлить.— Вы хотите правду?— Если вас не затруднит. Вы не можете ничего иметь против меня лично. Для этого мы слишком мало знаем друг друга. Итак, причина?— Причина в том, что вы турок, — выпалила Марго. — Мой отец был родом из Армении. И после того, что вы сделали… — Она осеклась.В полуприкрытых глазах его ничего невозможно было прочитать. Взбешен ли он, обескуражен — понять было нельзя. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Эта неподвижность подействовала на нее сильнее, чем любые самые безудержные проявления гнева. «Сейчас он вышвырнет меня вон», — подумала Марго, холодея. В комнате повисло тяжелое молчание.— Начнем с того, — проговорил наконец он, — что лично я ничего плохого не сделал вашему народу. То, что случилось, потрясло меня ничуть не меньше вашего, поверьте. Впервые мне было стыдно, что я турок. — Он говорил сдержанно и мягко, как с больной. — Вы слишком умны, чтобы думать, что все турки одинаковы. Целый народ не может быть ни хорошим, ни дурным. Есть алчные политики, которые манипулируют людьми в своих интересах, провоцируя в них то хорошее, то дурное. Смотря что соответствует в данный момент их интересам.— По-вашему, кровь — это политика! — запальчиво воскликнула Марго.— И кровь, и насилие, и смерть — все политика. Окаянная жажда власти. Боюсь, что Россия не сказала еще здесь своего последнего слова.— При чем здесь Россия, не понимаю.— Мне очень бы хотелось ошибаться. Давайте вернемся к этому вопросу через пару лет и посмотрим, кто прав.Марго вдруг вспомнила Игнатьева, его квадратные красные руки и небрежно брошенную фразу: «Раздавлю, как клопа». Он произнес ее так, будто это было для него ничего не значащим, обыденным делом. Неужели Осман-бей прав и Россия еще себя покажет? Холодок пробежал по ее спине.— Однако теперь я понял, почему вы так необыкновенно хороши, — сказал он вдруг. — Смешение кровей. Могучая вещь.Комплимент прозвучал совершенно неожиданно и застал ее врасплох. Она не смогла удержаться от улыбки и инстинктивно огляделась в поисках зеркала. Он заметил ее непроизвольное движение, и глаза его лукаво блеснули. Выпрыгнув из кресла, он распахнул перед ней дверцу книжного шкафа, с внутренней стороны которой оказалось зеркало. Он мягко подтолкнул к нему Марго:— Взгляните, и вы сразу поймете, о чем я. У вас европейские черты лица и совершенно восточные глаза, хоть и светлее, чем у истинных южанок. И этот изгиб бровей, взгляните только.Марго с каким-то новым интересом рассматривала свое отражение.— Вы говорите так, будто я каждый день не вижу себя в зеркале.— А это как посмотреть.— Вы — удивительный человек, — улыбнулась Марго.— Рад, что вы это заметили, — без тени смущения заявил он. — Так как вам кажется, мы смогли бы работать вместе?Все, что он обещал, сбылось и даже больше. Зарплата солидно увеличилась в соответствии с ее новым статусом личного помощника директора представительства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91