Стол был сугубо холостяцкий: селедка, раскрошенная краюха черного хлеба, бутылка водки да две рюмки.— Если так, то ты, Басаргин, еще больший дурак, чем о тебе можно было подумать. Да знаешь ли ты, что Марго — это единственная ценность, какая есть в твоей поганой жизни?— Она предала меня.— Только не Марго. Любая баба, но не она. Да я вообще не знаю, за что тебе так повезло в этой жизни. Такая женщина тебя полюбила! Красавица, умница, соблазнительная до дрожи в коленях, и притом настоящий верный друг. Ты хоть понимаешь, чего можешь лишиться?— Гришка, ты мне друг?— Друг. Слушаю же тебя, дурака.— Так вот, как друга прошу — заткнись. И без тебя тошно. Давай лучше выпьем.— Хочешь совет? -Ну?— Никогда не пей с горя, сопьешься.— Умно, но сегодня такой день — все наперекосяк.— Слушай, — задумчиво сказал Гриша, вертя в руках рюмку. — Тебе надо чем-то заняться. То есть чем-то серьезным, таким, чтобы заняло и тело, и душу. Ты меня понял?— Угу. Уже занят. Так, что из ушей прет.— Пойми, твоя контора в счет не идет, — горячился Гриша. — Какой из тебя чиновник! Владимир Николаевич Басаргин на заготовке хлеба, ха! Смех один! Дураку понятно, что это лишь временное пристанище. Для легализации в новых условиях. Но времена меняются.Володя посмотрел на него мутными глазами, и было в них что-то такое, что заставило Гришу вздрогнуть.— Времена меняются, это факт. Но не совсем туда, куда ты думаешь. Боюсь, что скоро мы с тобой вспомним этот разговор.Он плеснул себе еще водки и одним махом выпил. «Вот черт, аристократ, мать его! — с завистью, но и не без восхищения подумал Гриша. — Я всего с двух рюмок уже сижу с кирпичной рожей, блестящей, как самовар. А он всю бутылку почти вылакал, и хоть бы хны. Только бледнее становится и интереснее. Впору портрет писать».— Есть мысль! — торжественно провозгласил он.— О, даже так? За это стоит выпить.— Иронию твою пропускаю мимо ушей. Ты на руки свои посмотри.Володя с преувеличенным вниманием воззрился на свои руки, лежащие на заляпанной селедочным соком скатерти. Попытался сфокусировать взгляд. Не вышло.— У тебя руки скульптора, — продолжал между тем Гриша. — Уж поверь мне, я в этом деле понимаю. Приходи ко мне во ВХУТЕМАС, попробуй. Хуже все равно не будет, верно. Попытка не пытка. А глина — это особый материал. Она, как земля, снимает электричество, все это злое, темное, которое в душе накапливается, в себя забирает. Землепашцы не оттого здоровее и лучше нас, что на воздухе с утра до ночи, а оттого, что босыми ногами по земле ходят. Или вот хлеб. Пекари, между прочим…— Я у тебя заночую? — перебил его Володя, который уже и вовсе перестал воспринимать окружающую действительность. Тянуло рухнуть в сон, как в пропасть, и не слышать ничего, не думать ни о чем, забыться.— Ночуй, конечно, не возвращаться же тебе к ней в таком виде.— Это еще вопрос.— Никакой не вопрос. Завтра же уладишь все как миленький. Иначе я тебя и знать не желаю.— Ирина не будет возражать?— Ирина допоздна в театре. Спектакль. Пойдем, уложу тебя на диване.Басаргин отключился мгновенно. Еще бы, столько выпить, Подумал Гриша, возвращаясь к столу. Живописный раскардаш привлек его внимание. Все предметы, даже крошки хлеба, сложились вдруг в законченную композицию. Он достал небольшой холст, натянутый на подрамник, и принялся набрасывать натюрморт. Память о нечаянно разбитом сердце.Около полуночи примчались Ирина с Григорием. Марго они застали за стареньким пианино, купленным недавно по случаю. Она напевала что-то вполголоса. Получалось грустно, как капельки дождя по стеклу. Заслышав их шаги на пороге, она развернулась к ним на вертящемся стульчике, стремительно и невесомо.Она выглядела спокойной и собранной, только чуть бледнее обычного. Решительный разворот плеч, гордая головка на изящной шее. Даже улыбка получилась почти как всегда.— Хорошо, что пришли. Володя у вас?— Да. Мы, собственно, потому и забежали, сказать тебе, чтобы не волновалась.— Спасибо.— Расскажи скорее, что у вас стряслось. Гриша рассказывает какие-то ужасы. Я ни слова не смогла понять.Марго пожала плечами:— Рассказывать-то особо нечего. Я сама во всем виновата. Надо было сразу рассказать ему…Она запнулась, вопросительно посмотрев на Ирину. От Гриши не укрылось минутное замешательство.— Что такое? Что за секреты?— Да ладно, что уж там. — Ирина махнула рукой. — С месяц назад я отвела Марго к Варваре Пановой. Понимаешь, она ищет нестандартных девушек для показа своей коллекции одежды, а Марго так скучно дома одной. Все получилось просто отлично, они понравились друг другу. Марго прямо ожила.— Это уже все заметили. Но почему было не сказать Володе? Что в этом особенного? Работа как работа.— Мы решили сделать вам сюрприз.— Что значит «вам»?— Дело в том, что я тоже буду участвовать в показе.— Что за бред! Что у тебя может быть общего с этой сумасшедшей феминисткой?Девушки так и уставились на него. Первой не выдержала Марго, за ней и Ирина. Они смеялись так звонко и заразительно, что Григорий невольно ухмыльнулся им в ответ.— Надо сказать, что у тебя сейчас довольно дурацкий вид, — заметила, отсмеявшись, Ирина. — Другим — пожалуйста, а мое не трожь. Все вы такие, мелкие собственники.— Потому и не рассказали, — добавила Марго. — Что не хотелось лишних сцен. Зря, конечно, лучше ничего не скрывать.— А что приключилось сегодня?— Я задержалась у Варвары. Знаете, такой день, когда все получается и легкость необыкновенная. Давно такого не помню. А тут Володя вернулся раньше и напоролся на Татьяну. Она уже приходила, плакала, извинялась, сама не знает, как все вышло. С похмелья голова дурная, скука, ноготь сломался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91