Как хорошо молчать с ней. Марго пошевелилась, пытаясь встать. Он тревожно взглянул на нее:— Не уходите еще.— Доктор просил позвать его, когда вы почувствуете себя лучше. Он должен вас осмотреть.— Что со мной?— Ранение в голову, легкая контузия. Ничего серьезного, но вы долго были без сознания. Вам необходим полный покой и наблюдение врача.«Мне необходимы только вы», — хотел он сказать, но только посмотрел умоляюще. Марго поправила ему подушку, ласково провела рукой по щеке.— Я буду часто приходить к вам. Только пообещайте, что будете умницей.— Обещаю.Он проводил ее взглядом. Как странно и чудесно, что судьба свела их во второй раз.Марго разыскивала мать по всему госпиталю. Они условились уйти вместе домой после дежурства, и вот теперь ее нигде не было. Марго обошла все закоулки и, только проходя мимо полуоткрытой двери кабинета главврача, услышала знакомый певучий голос.— Да вы сами не знаете, о чем просите.В ее голосе звучали незнакомые тревожные нотки. Марго остановилась как вкопанная, не зная, что делать.— Я просто хочу понять. Вы молодая, красивая, свободная женщина хороните себя заживо.Обычно звучный, рокочущий голос главврача звучал сейчас сдавленно и приглушенно.— Я люблю только одного человека, и этот человек…— Давно умер.— Спасибо, что напомнили.— Простите. Я с вами теряю голову. Вы же знаете, что я люблю вас и хочу сделать вас счастливой.— Вы хотите. — В голосе матери звучала убийственная ирония. — Отчего бы не спросить, чего хочу я?— Разве возможно говорить с вами? Вы просто сводите меня с ума. Не могу смотреть, как вы губите себя. Неужели вы не понимаете, что вам нужен мужчина, живой мужчина, который напомнил бы вам, что вы женщина. Ваши губы созданы для поцелуев.Послышались звуки борьбы. Марго зажала себе кулачком рот, чтобы не вскрикнуть. Она с трудом поборола желание ворваться в кабинет.— Как вы смеете! Немедленно отпустите меня!— Божественная, божественная женщина!Звонкий, как пистолетный выстрел, звук пощечины заставил Марго вздрогнуть. Она подобрала юбки и побежала прочь.Елизавета Петровна догнала ее почти у самого дома. Если бы не лихорадочный румянец на щеках, Марго подумала бы, что вся эта безумная сцена, невольной свидетельницей которой она стала, ей просто померещилась.— Почему ты не дождалась меня?— Устала очень. Забыла, — соврала Марго. Елизавета Петровна озабоченно посмотрела на дочь. Она очень похудела за последнее время, под глазами залегли темные тени, личико стало совсем прозрачным. И все же каким-то непостижимым образом Марго очень похорошела. Как это объяснить?— Ты изменилась. Слишком много работаешь, но дело не только в этом, верно? Что-то происходит?— Я еще не знаю.Елизавета Петровна не стала настаивать. В гостиной она опустилась на диван и с наслаждением положила ноги на пуфик, пододвинутый Марго. Сама пристроилась рядом, прижавшись щекой к плечу матери. Шушаник, ворча по обыкновению, принесла горячий чай. Ее полная фигура бесшумно перекатывалась по комнате.— Ужин почти готов.— Я не голодна. Как ты, Марго?— Я тоже.— Ваймэ, что делать с вами? — Шушаник в отчаянии всплеснула руками. — Ничего не едят. Скоро совсем растают.Для нее не было большего удовольствия на свете, чем со вкусом поесть и посмотреть, как едят другие. Она искренне страдала от их полного безразличия к еде.— Джана, хоть ты вразуми свою мать.— Прости, Шушаник, я слишком устала, — сказала Елизавета Петровна таким обессиленным голосом, что Марго встревожилась и прижалась щекой к ее щеке. Она была горяча, как огонь.— Мама, по-моему, вас лихорадит.— Пустое, дорогая, мне просто надо лечь.Ночь прошла спокойно. Наутро Марго с матерью, как всегда, отправились в госпиталь. Все было как обычно, только лихорадочный блеск глаз и прозрачная бледность щек напоминали о вчерашнем недомогании. Но Марго была слишком занята своими мыслями, чтобы обратить на это внимание. Она все искала повод рассказать матери о подпоручике Басаргине и о тех особых отношениях, которые складывались между ними. Все свободное время она проводила с ним. Они говорили обо всем на свете, и, кажется, не было уже ничего, чего бы они не знали друг о друге. Ни с кем, включая мать, ей не было так легко. Была только одна тема, которую она не в силах была с ним обсуждать. Обещание, которое она дала Дро на вокзале, когда он уезжал па фронт. Она обещала ждать его и теперь чувствовала себя связанной необдуманным словом, и это мучило ее.При входе в госпиталь Елизавета Петровна оступилась и упала бы, если б Марго не поддержала ее. Она тяжело опустилась на ступени, положив голову на колени.— Мама, что с вами? — встревоженно спросила Марго.— Ничего страшного, просто закружилась голова. Сейчас все пройдет.— Вам надо вернуться домой и отдохнуть. Пойдемте, мама, я провожу вас, — настаивала Марго.— Невозможно. Меня ждут в операционной. Дай мне руку.Она сделала несколько неверных шагов и обессилено прислонилась спиной к стене.— Вот видишь, мне уже лучше. Все прошло, проходит, — твердила Елизавета Петровна неверными губами.В дверях возникла широкоплечая массивная фигура Николая Аполлоновича, главврача.— Елизавета Петровна, хорошо, что вы здесь. Можем начинать?Она только слабо кивнула, шагнула ему навстречу и рухнула как подкошенная. Он едва успел подхватить ее. Смертельно побледневшее лицо ее запрокинулось. Гребень выскользнул из прически и со стуком упал на каменные ступени. Этот звук ударил Марго, как хлыстом. Она бросилась к матери. Волосы цвета бледного золота, ничем больше не удерживаемые, волнистым потоком хлынули почти до самой земли. Хрупкая фигурка матери невесомо покачивалась на сильных руках мужчины, как цветок, сорванный бурей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91