Не намеренно, конечно,
но самые сложные эксперименты проводились, только если рядом не было
взрослых.
Скотт обучался быстро. То, что он видел сейчас в кубике, мало было
похоже на те простые задачи, которые он получал там вначале. Новые задачи
были сложные и невероятно увлекательные. Если бы Скотт сознавал, что его
обучением руководят и направляют его, пусть даже чисто механически, ему,
вероятно, стало бы неинтересно. А так его интерес не увядал.
Абак и кукла, и кубик - и другие игрушки, которые дети обнаружили в
коробке...
Ни Парадин, ни Джейн не догадывались о том воздействии, которое
оказывало на детей содержимое машины времени.
Да и как можно было догадаться? Дети - прирожденные актеры из
самозащиты. Они еще не приспособились к нуждам взрослого мира, нуждам,
которые для них во многом необъяснимы. Более того, их жизнь усложняется
неоднородностью требований. Один человек говорит им, что в грязи играть
можно, но, копая землю, нельзя выкапывать цветы и разрушать корни. А
другой запрещает возиться в грязи вообще. Десять заповедей не высечены на
камне. Их толкуют по-разному, и дети всецело зависят от прихотей тех, кто
рождает их, кормит, одевает. И тиранит. Молодое животное не имеет ничего
против такой благожелательной тирании, ибо это естественное проявление
природы. Однако это животное имеет индивидуальность и сохраняет свою
целостность с помощью скрытого, пассивного сопротивления.
В поле зрения взрослых ребенок меняется. Подобно актеру на сцене,
если только он об этом не забывает, он стремится угодить и привлечь к себе
внимание. Такие вещи свойственны и взрослым. Но у взрослых это не менее
заметно - для других взрослых.
Трудно утверждать, что у детей нет тонкости. Дети отличаются от
взрослых животных тем, что они мыслят иным образом. Нам довольно легко
разглядеть их притворство, но и им наше тоже. Ребенок способен безжалостно
разрушить воздвигаемый взрослыми обман. Разрушение идеалов - прерогатива
детей.
С точки зрения логики, ребенок представляет собой пугающе идеальное
существо. Вероятно, младенец - существо еще более идеальное, но он
настолько далек от взрослого, что критерии сравнения могут быть лишь
поверхностными. Невозможно представишь себе мыслительные процессы у
младенца. Но младенцы мыслят даже еще до рождения. В утробе они двигаются,
спят, и не только всецело подчиняясь инстинкту. Мысль о том, что еще не
родившийся эмбрион может думать, нам может показаться странной. Это
поражает и смешит, и приводит в ужас. Но ничто человеческое не может быть
чуждым человеку.
Однако младенец еще не человек. А эмбрион - тем более. Вероятно,
именно поэтому Эмма больше усвоила от игрушек, чем Скотт. Разве что он мог
выражать свои мысли, а она нет, только иногда, загадочными обрывками. Ну
вот, например, эти ее каракули...
Дайте маленькому ребенку карандаш и бумагу, и он нарисует нечто
такое, что для него выглядит иначе, чем для взрослого. Бессмысленная мазня
мало чем напоминает пожарную машину, но для крошки это и _е_с_т_ь
пожарная машина. Может быть, даже объемная, в трех измерениях. Дети иначе
мыслят и иначе видят.
Парадин размышлял об этом однажды вечером, читая газету и наблюдая
Эмму и Скотта. Скотт о чем-то спрашивал сестру. Иногда он спрашивал
по-английски. Но чаще прибегал к помощи какой-то тарабарщины и жестов.
Эмма пыталась отвечать, но у нее ничего не получалось.
В конце концов Скотт достал бумагу и карандаш. Эмме это понравилось.
Высунув язык, она тщательно царапала что-то. Скотт взял бумагу, посмотрел
и нахмурился.
- Не так, Эмма, - сказал он.
Эмма энергично закивала. Она снова схватила карандаш и нацарапала
что-то еще. Скотт немного подумал, потом неуверенно улыбнулся и встал. Он
вышел в холл. Эмма опять занялась абаком.
Парадин поднялся и заглянула листок - у него мелькнула сумасшедшая
мысль, что Эмма могла вдруг освоить правописание. Но это было не так.
Листок был покрыт бессмысленными каракулями - такими, какие знакомы всем
родителям. Парадин поджал губы.
Скотт вернулся, и вид у него был довольный. Он встретился с Эммой
взглядом и кивнул. Парадина кольнуло любопытство.
- Секреты?
- Не-а. Эмма... ну, попросила для нее кое-что сделать.
Возможно, Парадин и Джейн выказали слишком большой интерес к
игрушкам. Эмма и Скотт стали прятать их, и играли с ними, только когда
были одни. Они никогда не делали этого открыто, но кое-какие неявные меры
предосторожности принимали. Тем не менее это тревожило, и особенно Джейн.

- Денни, Скотти очень изменился. Миссис Бернс сказала, что он до
смерти напугал ее Френсиса.
- Полагаю, что так, - Парадин прислушался. Шум в соседней комнате
подсказал ему местонахождение сына. - Скотти?
- Ба-бах! - сказал Скотт и появился на пороге улыбаясь. - Я их всех
поубивал. Космических пиратов. Я тебе нужен, пап?
- Да. Если ты не против отложить немного похороны пиратов. Что ты
сделал Френсису Бернсу?
Синие глаза Скотти выразили беспредельную искренность.
- Я?
- Подумай. Я уверен, что ты вспомнишь.
- А-ах. Ах это! Не делал я его.
- Ему, - машинально поправила Джейн.
- Ну, ему. Честно. Я только дал ему посмотреть свой телевизор, и
он... он испугался.
- Телевизор?
Скотт достал стеклянный кубик.
- Ну, это не совсем телевизор. Видишь?
Парадин стал разглядывать эту штуку, неприятно пораженный
увеличительными стеклами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10