Помните, мистер Куэйл, это моя работа, и я узнал множество
вещей... которые тут же снова забыл.
- Я полагаю, это вторжение. Я говорю себе, что это ничего не значит,
но моя личная жизнь - это важно.
Беркхальтер терпеливо заметил:
- Мы должны опробовать все подходы, пока не найдем такой, который не
является слишком личным. Предположим, я для примера спрошу вас, нравится
ли вам Дарий?
(Восхищение и запах ели...)
Беркхальтер быстро проговорил:
- Я вышел. Все в порядке?
- Спасибо, - пробормотал Куэйл.
Он лег на бок, отвернувшись от собеседника. Через мгновение он
сказал:
- Наверное, это глупо - отворачиваться. Вам не нужно видеть мое лицо,
чтобы узнать, о чем я думаю.
- Вы должны открыть мне дверь, чтобы я вошел, - сказал ему
Беркхальтер.
- Я понимаю, я тоже так думаю. Но мне приходилось встречать Болди,
которые были... которые мне не нравились.
- Да, таких много. Я знаю. Те, кто не носят парики.
Куэйл сказал:
- Они прочитают ваши мысли и ошеломят вас просто ради забавы. Их
следует... лучше учить.
Беркхальтер заморгал от солнечного света.
- Да, мистер Куэйл, это так. У Болди тоже свои проблемы. Нужно уметь
ориентироваться в мире, который не является телепатическим; я думаю, что
многие Болди считают, что их возможности используются недостаточно.
Существуют работы, для которых подходят такие люди, как я...
"Люди!" - поймал он обрывок мысли Куэйла. Он проигнорировал это,
сохранив на лице обычное выражение, и продолжил.
- Семантика всегда была проблемой, даже в странах, где говорят на
одном языке. Квалифицированный Болди - отличный переводчик. И хотя Болди
не служат в сыскной полиции, они часто работают с полицией. Это все равно,
что быть машиной, которая может выполнять лишь несколько операций.
- На несколько операций больше, чем может человек, - сказал Куэйл.
"Конечно, - подумал Беркхальтер, - если бы мы могли соревноваться на
равных с нетелепатическим человечеством. Но поверит ли слепой зрячему?
Будет ли он играть с ним в покер? Неожиданная глубокая горечь оставила
неприятный привкус во рту Беркхальтера. Каков же был ответ? Резервация для
Болди? Изоляция? И будет ли нация слепых доверять тем, кто обладает
нормальным зрением? Или они будут уничтожены - они, верное средство,
система контроля, сделавшая войну невозможной!"
Он вспомнил о том, как был уничтожен Рэд Бэнк: что ж, возможно, это
было оправдано. Город рос, и вместе с ним росло личное достоинство; вы бы
никогда не допустили потери лица, пока у вас на поясе висит кинжал. И
точно такая же картина в тысячах и тысячах разбросанных по Америке
маленьких городков, каждый со своей специфической специализацией -
производство вертолетов в Гуроне и Мичигане, выращивание овощей в Коное и
Диего, текстиль и образование, искусство и машины - каждый маленький
городок подозрительно наблюдал за остальными. Научные и исследовательские
центры были немного несколько крупнее; никто не возражал против этого,
ведь ученые никогда не начинали войны, разве что их заставляли; но очень
немногие города населяли более чем несколько сотен семей. Эта была самая
эффективная система контроля: как только город проявлял желание стать
большим городом... потом столицей, потом империалистической державой - он
тут же уничтожался. Хотя, подобного уже давно не случалось. И Рэд Бэнк,
возможно, был ошибкой.
С точки зрения геополитики это было отличное устройство; социология
тоже не возражала, требуя, правда, необходимых изменений. Существовала
подсознательная тяга к хвастовству. После децентрализации права личности
стали цениться гораздо выше. И люди учились.
Они учились денежной системе, основанной на прямом товарообмене. Они
учились летать; никто больше не пользовался наземными машинами. Они
учились новому, но они не забыли Взрыв, и в тайниках возле каждого города
были спрятаны бомбы, которые могли полностью и самым фантастическим
образом истребить город, как сделали это подобные бомбы при Взрыве.
И каждый знал, как сделать эти бомбы. Они были невероятно просты.
Составные части можно было найти где угодно и легко их изготовить. Потом
можно было поднять свой вертолет над городом, сбросить вниз гигантских
размеров яйцо - и дело сделано.
Недовольных (а такие есть в любой расе), ушедших на неосвоенные
территории никто не трогал. А кочевники, опасаясь полного уничтожения,
никогда не совершали набегов и не объединялись.
Люди искусства по-своему приспособились к этому, может быть, не
слишком хорошо, но обществу они не угрожали и поэтому жили там, где
хотели, и рисовали, писали, сочиняли музыку и уходили в свои собственные
миры. Ученые, столь же беспомощные в других вещах, уходили в свои
несколько более крупные города, замыкаясь в маленькие мирки и полностью
погрузившись в науку.
А Болди - они находили работу там, где могли.
Ни один обычный человек не увидел бы окружающий мир таким, каким его
видел Беркхальтер. Он был невероятно чувствителен ко всему, что касалось
нормальных людей, придавая большее и более глубокое значение тем
человеческим ценностям, которые он, несомненно, видел в большем количестве
измерений. Кроме того, в какой-то степени - и это было неизбежно - он
смотрел на людей немного со стороны.
И все же он был человеком. Барьер, воздвигнутый телепатией, между ним
и обычными людьми, заставлял их относиться к нему с подозрением - даже
большим, чем если бы у него было две головы - тогда бы они его жалели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78