– Вы написали «Доклад Хоторна-Рида»!
Он кивает, удивленный моей осведомленностью.
– Неужели вы читали его?
– Конечно. Весьма увлекательная тема. (Речь идет о продлении сроков выплаты безумных долгов стран восточного блока и третьего мира, притом что Запад должен постоянно предоставлять новые кредиты.)
– Может, вы тоже заняты банковским делом? – спрашивает он меня, окинув внимательным взглядом.
– Нет. Нисколько. Но деньги меня интересуют. Он усмехается и снимает свое элегантное пальто.
Аккуратно кладет его на свободное место между нами. На нем великолепный костюм, явно сшитый на заказ лучшим английским портным, серый, в белую елочку, вишневый галстук и блестящая красная шелковая жилетка. Белый шарф он не снимает. Теперь я обнаруживаю, что у него не карие, а серо-зеленые глаза, с завораживающим золотым промельком. Его глаза тревожно поблескивают. Наверняка в зависимости от погоды они меняют свой цвет. К тому же они слегка красноватые. У мужчины такой вид, будто он пропраздновал всю предыдущую ночь.
Самолет стартует. Я, как всегда, прилепляюсь к окну. Земля остается позади, мы проносимся сквозь темно-сизые тучи, нависшие над Парижем, и устремляемся в сторону солнца. Вот и марь далеко позади, и наконец небо, насколько хватает глаз, ярко-голубое.
Солнечные лучи врываются в салон, настроение становится летним, отпускным. Подаются напитки, курильщики вытаскивают (к сожалению) свои сигареты.
Уинстон улыбается мне и ослабляет узел своего галстука.
– Чем вы занимаетесь, если позволите спросить? Мода, кино?
– Я создаю издательство. Дома, в Канаде. В Монреале. Если все пойдет хорошо, в октябре открою. А до тех пор я в Париже.
Это вызывает его живейший интерес. Он сразу же хочет все обо мне знать. Что я изучала, как англоязычные канадцы относятся к французскому языку, какие книги собираюсь издавать. Расспрашивает подробно, видно, что не просто из вежливости. Очевидно, я его и в самом деле интересую.
– Такие женщины, как вы, встречаются редко, – убежденно резюмирует он потом. – Эмансипация эмансипацией, а если женщина красива, она хочет замуж, так же как и раньше.
– Я в этом не уверена.
– А я уверен. Знаю по своему опыту. – Он ухмыляется. – В этом плане вообще ничего не изменилось.
– Значит, вы женаты на красавице. Или, пожалуй, на нескольких красавицах. Одной за другой, конечно!
Он громко смеется, но молчит.
– Ведь так? – прихожу я ему на помощь и обворожительно улыбаюсь.
Он с развеселившимся видом кивает.
– У вас острый ум, Офелия. А вы? Вы замужем?
– Нет. Пока нет. Можно задать вам профессиональный вопрос?
– Ради бога.
– Куда, по вашему мнению, идет доллар? Он опять хохочет и машет головой.
– Вниз, – объявляет он и ждет моей реакции. – Фунт, кстати, тоже. Я это предсказывал еще несколько месяцев назад, но мне никто не верил. А почему вы спрашиваете? У вас есть доллары?
– Теперь уже нет! – Я рассказываю о своей спекуляции, не называя точную сумму. Он внимательно слушает.
– Браво! У вас талант. Естественно, теперь вам надо быть начеку и вовремя продать. Доллар опять пойдет вверх.
– Когда?
– Не сразу. Может, через один-два года. Если не помешает какая-нибудь война. Тогда он подскочит сразу.
Время проносится как одна минута. Мы увлечены беседой. Разговор становится доверительным, легким, непринужденным, остроумным, нам хорошо друг с другом.
– Знаете что? – говорит он вдруг. – Мой шофер встречает меня. Я отвезу вас на вашу телепередачу. Нет-нет, не возражайте. Мне это не составит труда, напротив, приятное разнообразие.
Незадолго до посадки он дает мне свою визитку со словами:
– Я давно не получал такого удовольствия от полета. Обязательно позвоните, когда снова будете в Лондоне.
Я обещаю и падаю духом. Не люблю визитных карточек. По мне так они означают конец. Если бы он действительно хотел увидеть меня вновь, он придумал бы что-нибудь конкретное, допустим: «На следующей неделе я прилетаю в Париж. У вас найдется для меня время в четверг вечером?» И тогда все было бы ясно. Я была бы для него чем-то большим, чем просто приятное дорожное знакомство.
Потом он отвозит меня в своем огромном бордовом, сверкающем хромом «Ягуаре» к театру «Гринвуд», и, когда его шофер открывает для меня дверцу, мне жаль расставаться.
– Я действительно была бы рада снова увидеть вас, пока я в Европе, – лепечу я в конце концов и протягиваю ему руку, хотя это не принято в Европе. Он крепко жмет ее и улыбается.
– Большого успеха в вашем выступлении. С удовольствием посмотрю вас сегодня по телевизору.
– Большого успеха в политике. Когда начнется предвыборная кампания?
– Уже началась.
– Я буду болеть за вас.
– Спасибо! Мы будем стараться!
– Оревуар, Уинстон! И огромное спасибо! – Я говорю это по-французски! Так звучит интимней.
– Оревуар, Офелия!
Аристократический автомобиль бесшумно исчезает за ближайшим поворотом, и я чувствую себя несчастной, одинокой сиротой. Чуда все-таки не произошло.
Ну да ладно! Я не для того приехала сюда, чтобы влюбляться, а чтобы бороться для Нелли за Новую романтику. Да и к чему все это? Мужчина женат, живет в Лондоне, а мне скоро возвращаться в Канаду. К тому же ему предстоит предвыборная борьба, и у него не будет ни секунды свободного времени, чтобы вспомнить обо мне. Это ясно. А если он не думает обо мне, то и я не буду тратить на него время. Жизнь слишком коротка для этого.
Я поднимаю голову и решительно вхожу в дверь студии. Портье уже ждет меня.
– Вы опоздали, но еще как раз можно. – Он заметно нервничает, молча показывает мне путь наверх. Я легко взбегаю вверх по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96