— Поздравляю! Вы рады? Он сияет.
— Очень! Мы все страшно волнуемся! Надеюсь, вы останетесь на обед. Тогда я смогу вас познакомить.
— С удовольствием, большое спасибо! Но у меня есть одна проблема. Я не ем мяса.
— Мои дети тоже. — Он улыбается. — Так что, как видите, вы не доставите никаких неудобств. Хотя я с радостью предложил бы вам косулю. Собственноручно убитую на последней охоте в моих угодьях. Вас это не соблазняет?
Я качаю головой.
— Я полагаю, охота не принадлежит к числу ваших больших увлечений?
— Воистину нет!
— И чем я это заслужил? — восклицает он с наигранным возмущением. — Я страстный охотник. Заботливо ухаживаю за лесом. Иногда и стреляю, без этого не обойтись! И именно я окружен одними вегетарианцами!
Мы смеемся. Где, черт подери, торчит Поль?
— Итак, мадам Сент-Аполл, что вы скажете об этом салоне?
— Слишком холодный!
— Я тоже так считаю. А почему?
— Чересчур много синего!
— Да? Я думал, избыток белого!
— Нет, эти синие шторы все портят!
— Шторы? — ужасается он. — Ведь я их специально заказал. Это все дама из «Аполл-недвижимость»! Но салон еще полбеды. Что меня действительно приводит в отчаяние, так это мой китайский кабинет! Пройдемте! Я хотел бы услышать ваше мнение!
Я следую за ним через несколько прелестных комнат, каждая из которых оформлена в неправильных тонах. Мы попадаем в заднюю часть дома, в так называемый кабинет, который в действительности оказывается роскошным залом: четыре больших окна выходят на юг, два на запад (чтобы поймать даже последние лучи заходящего солнца), великолепный белый камин, изумительная лепнина.
— Ну вот, — говорит президент, — что вы скажете об этих тонах?
Я медленно оглядываю зал. Цвета для меня подобны специям. Я чувствую их на языке. Они доставляют мне чувственное наслаждение — но их надо правильно смешивать, чего сегодня почти никто уже не умеет. Синий для меня — соль. А зеленый — сахар, и он здесь абсолютно отсутствует, что я воспринимаю болезненно.
В этой кунсткамере все сине-белое! Толстые сине-белые китайские ковры! Ценные вазы эпохи Мин, тоже сине-белые! Высокие кувшины, статуэтки, шелковые обои — все сине-белое, сине-белое, сине-белое!
— Не знаю, в чем дело, — продолжает господин Валентен. — Здесь собраны мои самые ценные вещи. И здесь я хотел проводить свой досуг, любоваться ими. Но представьте себе, я не могу здесь находиться! Меня хватает на пару минут, не больше. Мне становится не по себе, начинается озноб, а потом происходит нечто совсем уж странное, — он мнется, — пожалуйста, не смейтесь, у меня… у меня…
— У вас пересыхает во рту, — заканчиваю я фразу. Он ошеломленно смотрит на меня.
— Откуда вы знаете?
— Это моя профессия. Комната пересолена! Слишком много соленого синего цвета. И еще эти темно-синие портьеры. Это как соус для салата, господин президент, в который забыли положить щепотку сахара!
— Потрясающе! А что вы имеете в виду под сахаром? Красный? Желтый? Оранжевый?
— Зеленый! Я предлагаю вам снять портьеры, мы заменим их на светло-зеленый с оттенком болотного шелк. Воздушные, легкие, приспособленные, будто в них играет радостный летний ветерок. Вы можете представить себе эффект? А поверх мы брызнем солнца, как вы правильно подметили, то есть абажуры сделаем желтые, от лимонного до подсолнечника и ванили, и кое-где красный плафон! Еще бы я положила другой ковер. Яркий китайский, старинной работы, когда еще использовались растительные красители. Я знаю, где их можно достать. Держу пари, вы не захотите уходить из своего кабинета!
— Отлично! А теперь пойдем обедать. Детали обсудим позже!
У меня вдруг пропадает всякое желание есть. К столу нас пригласила маленькая симпатичная американка. Она просунула в дверь свой курносый носик, помедлила, крайне враждебно оглядела меня с головы до ног — и исчезла. Изящное существо с длинными, гладко зачесанными темными волосами. Кто это был? Поль привез из Америки подружку?
Но я быстро беру себя в руки. Все равно в настоящее время у меня не получается ни с одним мужчиной! Я приехала сюда не для того, чтобы влюбляться. Мне нужен заказ. Поэтому я здесь!
Мы входим в столовую, обшитую деревом, с высоким потолком. Камин тоже деревянный, над ним неизбежная сцена охоты. Я видала и более жестокие. Однако этот несчастный, залитый кровью олень с потухшими глазами, окруженный брызжущими слюной псами, отнюдь не добавляет мне радости. Хоть бы я сидела так, чтобы не видеть картины. Куда же запропастился Поль?!
Господин президент заметил мой взгляд.
— Вы сядете спиной к камину! Не бойтесь, мадам! Надеюсь, картина не слишком будет раздражать вас. Моя семья тоже считает, что ее лучше убрать. Но я нахожу, что она хорошо написана, поэтому она остается! — В этот момент входит Поль. Курносое создание тут же забыто. Меня охватывает огромная радость. Он мой! Горячая волна захлестывает меня. Мне хочется плакать. Но я спокойно стою и улыбаюсь ему. Шесть месяцев, день в день! Мы не виделись ровно шесть месяцев.
Он не изменился. Только загорел. Черные волосы стали короче. На нем светлые брюки из твида и желтый пуловер из кашемировой шерсти. Он сияет во все лицо.
— Мой сын, — говорит президент, — я полагаю, вы знакомы.
— Да, да, — лепечу я, — мы танцевали в «Максиме». Но это было год назад.
— Бонжур, Тиция. — Поль целует меня в обе щеки, чем смущает меня еще больше, тем более что курносая малютка тоже подошла и ревниво смотрит на меня.
— Это Майя, — представляет ее Поль, — а это наша Мириам, моя сестра, с ребенком.
Мириам — вылитый Поль, только в юбке. Редко мне доводилось видеть такую схожесть между братом и сестрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107