— Тиция! Ты не можешь подвинуться ко мне поближе?
— Еще один вопрос: как ей удалось завести детей? Меня это страшно интересует.
— Мы думали, что она бесплодна, — бурчит, не глядя на меня, Фаусто. — Годами ничего не было. А потом она вдруг дважды забеременела.
— Ты любишь детей? — Фаусто кивает.
— Тогда женись на ней! И признай их!
— Но я женат, — громко протестует он, — ты моя жена, а я твой муж! Я воспринимаю наш брак серьезно! И я клянусь тебе, Тиция, жизнью своей, больше между нами никого не будет! Ты должна простить меня! Теперь я буду верен тебе! Ты веришь мне? Я люблю тебя! — Он обнимает меня и крепко прижимает к себе. Мы целуемся.
Я женщина страстная. Два месяца ко мне не притрагивался ни один мужчина. Я изголодалась по теплу и ласке. А он такой родной, не один год мы спали вместе. Фаусто — моя большая любовь, разом больше или меньше — не имеет значения.
Фаусто снимает с меня голубой халат и сбрасывает полотенце со своих бедер. Гладит меня по всему телу. Закрывает глаза. Его руки дрожат.
— Тиция, малышка! — шепчет он. — Наконец-то! Мне так тебя недоставало! Ты такая шелковистая, такая приятная и снаружи, и изнутри. Ты потрясающе хороша в постели…
Мы начинаем заниматься любовью. Фаусто входит в меня. Как больно!
Четыре коротких, один долгий — и маленькая пауза после самого глубокого толчка. Мне неприятно! Его член слишком велик. Короткие удары еще сносны, но глубокий больше напоминает удар электрического тока. Я корчусь, чтобы не пустить его слишком глубоко. Фаусто замечает это и уменьшает напор.
— Расслабься дорогая. Попробуй кончить.
Он начинает целовать меня внизу. Попадает языком в нужное место. Старается как никогда. Но я не испытываю желания. Мне кажется, что меня насилует кто-то чужой.
— Ты можешь кончить?
— Да, да!
Инсценирую оргазм, подрагиваю в притворном экстазе. Фаусто опять внедряется в меня. Четыре коротких, один долгий. Просто мука. Этот огромный член вдруг превратился в моего врага. Я вижу его отдельно от Фаусто, в образе жирной Одиль. Нет! Не хочу! Четыре коротких, один долгий — и долгожданная пауза. Когда это наконец кончится?
Надо мной нависло лицо Одиль. Ее рыжие брови, оранжевый рот. Она осклабилась, и ее огромные зубы внушают мне ужас. Спасите! Я не хочу этого мужчину! Я должна ему сказать, что не переношу его больше. В этот момент Фаусто начинает стонать. Скулит как щенок. Хрипит, подергивается и опускается на меня. Потом как труп скатывается вбок и тут же засыпает.
Я лежу тихо. Значит, все-таки имеет значение — одним разом больше или меньше. Этот раз был лишним! То, что не сообразила голова, великолепно чувствует тело: Фаусто причинил мне слишком много страданий! Сейчас он подобен яду для меня!
Разглядываю белокурого красавца возле себя. Значит, я всегда была «потрясающе хороша» в постели. И впервые он потерял бдительность. Не спросил, опасно ли сейчас, передоверил это дело мне. Поздно! Фаусто Сент-Аполл, все позади! Я больше ничего не хочу от него. Ни поцелуя, ни объятия, а уж тем более — ребенка. (Слава богу, сейчас не опасный период!) Я хочу только одного: покоя! Мои нервы нужны мне для более важных вещей: моей работы, моих проектов, моей карьеры. Своей жизнью я буду опять распоряжаться сама!
Я осторожно встаю.
Основательно моюсь, надеваю зеленый рабочий халат, завязываю высоко на затылке волосы, на цыпочках выхожу в салон, забираюсь на леса и расписываю дальше свой фриз. Прилежно тружусь до темноты. Фаусто все еще спит. Он всю ночь проспит.
Ложусь рядом с ним.
Он занимает полдивана и дышит спокойно, как ребенок. Пахнет от него не так хорошо, как раньше (не беря в расчет прокопченные дни). Волосы разметались по моей щеке. Мне он неприятен. Куда охотнее я была бы одна.
Нет! Я не могу спать с Фаусто в одной постели.
Беззвучно поднимаюсь — еще нет и одиннадцати — и сажусь за свой рабочий стол. Рисую эскиз кофейной чашки, давно созревший в моей голове. Мне всегда не нравилось, что напитки так быстро остывают. Китайцы нашли хорошее решение — красиво расписанную крышку. Но крышки, знаю по опыту, имеют обыкновение быстро разбиваться. Я придумала нечто более надежное: чашка с двумя блюдцами.
Одним большим, широким и одним маленьким, с ручкой сбоку, которое при желании может служить крышкой.
Чашка покоится на двух блюдцах, как цветок на двух листьях. Работа нелегкая, но эскиз получается очаровательный. Потом долго колдую над красками.
Лучше всего лазурно-голубой с золотой каемкой и золотыми крапинками. Когда найдет озарение, начерчу кофейник и сахарницу. Пока я их еще неясно представляю себе.
Смотрю на часы. Что? Без четверти три? Надо ложиться. Выбора у меня нет.
Тихонько заползаю под одеяло, чтобы не разбудить Фаусто. Поставила будильник на семь, но сплю плохо и в шесть уже просыпаюсь. С трудом открываю глаза.
У меня еще нет штор, и в окнах я вижу серые тучи и маленький клочок голубого неба. Будет ли сегодня хорошая погода? Где моя кровать с балдахином? Жизнь имеет иные измерения, если, просыпаясь, ты смотришь на цветущий сад. А от этого голого потолка я чувствую себя еще подавленнее, хотя казалось бы, дальше некуда, лежа с нелюбимым мужчиной.
Но что это? Все вдруг засияло! А надо мной, на белом потолке заискрились тысячи маленьких волн, будто я лежу на пляже. Зачарованно слежу за золотыми змейками, от дивана до самого окна. Надо мной вдруг — волнующееся море, комната становится южной и теплой, так и хочется в отпуск.
Я знаю, в чем дело. Показалось солнце, и поверхность прудов отражается над моей головой. Я вскакиваю, распахиваю окно и выглядываю вниз. Большой водоем полон до краев, солнечные лучи разбиваются о волны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107