Каждую ночь я спрашивал ее и каждую ночь слышал в ответ «нет. Всегда „нет“! Можно я тебя хотя бы обниму? — Нет! Можно лечь к тебе? — Нет! Можно поцеловать? — Нет! Оставь меня в покое!
— А потом что?
— Потом я больше не спрашивал. Никогда! Вам не из-за чего терзаться угрызениями совести! Вы ничего не разрушаете. Это наша постель. Она принадлежит вам, Тиция! Вам и мне! Это наше розовое ложе. Теперь вы меня понимаете?
Я понимаю его.
Жена стала его матерью, а мать не спит со своим ребенком.
Девятнадцать лет в браке! Да, это непросто. Иногда все идет хорошо, но чаще — нет. Обычно любовь уходит, тело хиреет, душа охладевает. Глаза больше не блестят. Чувствуешь себя непривлекательным. И если такое состояние продолжается, заболеваешь. Или становишься импотентом!
Если только ты не сопротивляешься и не любишь на стороне.
Очевидно, это и проделывает мадам Рено. Потому что на фотографии где-то далеко-далеко, на другом конце увитой розами кровати, она смотрится свежей и бодрой. И смотрит на меня очень бойко сверху вниз карими, совсем не глупыми глазами. У нее красивые белокурые волосы и алый чувственный рот. Смотрите-ка, она того же типа женщина, что и я!
И точно так же она не сдается!
Теперь все прояснилось. Брис переходит к делу.
Он садится рядом и начинает меня раздевать. Медленно, с видимым удовольствием!
— Ах, мои маленькие, сладкие ножки! — придыхает он и снимает туфли. Потом кладет меня на кровать и запускает руку под юбку.
— О-о-о! Пояс с резинками! — восторженно вскрикивает он, точно ребенок, нашедший пасхальные яйца в саду. — Сейчас опять носят пояса с резинками? Он красный, под цвет туфель! Шарман!
Он опять осыпает меня поцелуями, уже не так лихорадочно орудуя своим маленьким, острым языком. Очевидно, он способный ученик. Потом он снимает юбку. И начинает громко сопеть!
На мне малюсенькие кружевные трусики такого же красного цвета, что и туфли. Они лишь чуть-чуть прикрывают светлые завитки внизу, и больше ничего. По бокам они высоко вырезаны, и мои ноги кажутся еще длиннее!
Брис не может оторвать от меня глаз.
Ясно, что он давно не получал такого удовольствия. Трепетным восторгом сияют его глаза, и я наслаждаюсь этим мигом, словно весенним днем после долгой, холодной зимней ночи. Я поднимаю голову.
— Брис, я должна вам что-то сказать.
Он вздрагивает, будто прервали его дивный сон.
— Что? — испуганно спрашивает он. — Что вы должны сказать? Надеюсь, вы не хотите уйти домой?
— Нет, я остаюсь у вас. Но я не предполагала, что мы… что мы так быстро… как бы это сказать… сблизимся. Я не принимала пилюли. А сегодня опасный день. Вы не могли бы взять это на себя?
Брис вздыхает с облегчением.
— Конечно! — Он ласково проводит рукой по моим бедрам. — Конечно, я прослежу. Это не проблема. С огромным удовольствием. У меня это хорошо получается. Не волнуйтесь, дорогая. А потом я покажу вам кое-что, это должно вам непременно понравиться.
— Что вы собираетесь мне показать? — Меня забирает любопытство.
— Культ Исиды, — таинственно шепчет он. — Вы же знаете, я люблю все божественное, возвышенное. Люблю поклоняться женщине…
— А что такое «культ Исиды»? — недоверчиво перебиваю я.
— Гимн женскому телу, — театрально отвечает он, — служение той, которую любишь. Тем самым сохраняются ее красота и молодость. Ты жертвуешь ей лучшее из того, что имеешь!
Э, нет! Может, все же лучше уйти домой? Такой поворот мне не по вкусу! Я против культов, магии, ритуальных служений, против истерии. Я за нормальную любовь между мужчиной и женщиной, без колдовства, чертовщины, заклинаний и прочей ерунды. Все искусственное убивает эротику, во всяком случае у меня. Мужчина, которому нужны такие вещи, не вызывает во мне желания.
— Не бойтесь, это не больно, — шепчет Брис. — Вам не придется ничего делать, просто лежать. Это совсем просто! А теперь, моя богиня, мой ангел, моя любовь, теперь я освобожу вас от этой одежды.
Он расстегивает мою шелковую блузку и от неожиданности вновь запахивает ее. Под ней ничего нет.
— Вы не носите белья? — прыскает Брис и начинает хохотать. — Мадам Сент-Аполл выходит из дома полуголой? Прелестно! Вы всегда так ходите?
— Нет, только в крайних случаях, — отвечаю я, — когда это необходимо! (Чтобы чувствовать себя увереннее, — думаю я про себя.)
— А сегодня это было необходимо? — спрашивает он напыщенно.
Я киваю.
— Я люблю вас! По-настоящему! — Он гладит меня по щеке, по лбу, по волосам. Потом, медленно и нежно, по груди. Удивительно, какие мягкие ладони у этого отягощенного мускулами мужчины.
Неожиданно он вскакивает и сбрасывает халат на пол.
— Вчера, лежа в этой кровати, я представлял себе вас. Но таких красивых ног я еще никогда не видел. У вас тело, как… как… как у сильфиды! Такое узкое и нежное. И в то же время такое женственное. Вы женщина до кончиков пальцев! Посмотрите на меня! — Он молниеносно срывает с себя белье. — Я вам нравлюсь?
Брис с гордостью становится в театральную позу. За ним — море роз. Зрелище весьма внушительное. Но из-за сплошных мускулов почти не видно тела. Места, ровные у других мужчин, у этого выпуклые. Он весь покрыт загаром. А это еще что такое?
Его член достает до пупка! Этого он тоже достиг тренировкой?!
Я удивленно взираю на рвущийся ввысь фаллос. Опять раритет. Да, в Париже тебя просто балуют. Каких только трюков не таит природа в своих запасниках, никогда не угадаешь.
Скорее я представляла себе его член маленьким и жилистым, кривым и с острой верхушкой. На такой мощный агрегат я никак не рассчитывала. Ибо длина носа и толщина пальцев (по которым все якобы можно рассчитать) указывали на средние размеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107