Сняв кабинку для переодеваний на пляже, они подолгу плавали в холодной воде и постоянно опаздывали к трапезам в «Ла Марэ», редко находя нужным извиниться, но, впрочем, Анабель, радовавшаяся, что оправдались ее надежды найти для Дэзи подружку, мало нуждалась в их извинениях. Кики была довольна всем, кроме одного.
— Твой братец, похоже, ненавидит меня, — заявила она Дэзи. — Я кокетничаю с ним, как ненормальная, приглашаю его всюду с нами, но мне не удается никуда заманить его. Уверяю тебя, это редкий, если не первый случай в моей практике. Он что, имеет что-нибудь против американок? Или его смущают мои зеленые волосы? Или он просто чудик? Что-то я никак не пойму.
— А, Рэм безнадежен, не обращай на него внимания. Это все его итонская спесь. Он не старается быть нарочито грубым, просто он такой, вот и все, — уклончиво ответила Дэзи, при этом подумав: «Если бы только ты могла себе представить, каким ревнивым может быть Рэм! Конечно, Кики и в голову не приходит, что я цепляюсь за ее общество, чтобы не оставаться с ним наедине». Дэзи наблюдала за ним через стол, но Рэм неизменно сидел с каменным лицом. Лишь слабое подрагивание век выдавало его чувства, но Дэзи явственно ощущала, как он рвется к ней.
Несколько раз Рэму удавалось застать ее на лестнице одну, где он готов был немедленно наброситься на нее с поцелуями, но голос Кики, неотступно следовавшей за Дэзи, всякий раз вынуждал его отступить. Рэм бесился, впадал в отчаяние, но Дэзи старалась постоянно держаться поближе к Кики. Она хорошо понимала, что этот живой щит не сможет служить ей вечно, но тем не менее хотела использовать его до конца. Ей необходимо было какое-то время, чтобы побыть врозь с Рэмом, и она готова была рисковать, не боясь того возмездия, которое неизбежно наступит, когда она лишится защиты в лице Кики. Каждую ночь, в то время как ее подруга уже давно спала, Дэзи лежала без сна, пытаясь, хотя и безуспешно, привести в порядок свои мысли и чувства. Она вновь и вновь перебирала в уме историю своей давней привязанности к Рэму, и с каждым днем в ней росла убежденность в несправедливости того, что делает с ней Рэм, несмотря на всю его самоуверенность. Как-то раз ей пришла в голову мысль посоветоваться с Кики, но, подумав о тех словах, которые ей пришлось бы произнести вслух, она поняла, что это абсолютно невозможно. Эту ношу она вынуждена нести в одиночестве, сгорая от стыда, от страшного, неизбывного, бесконечного стыда.
Наконец наступил день, когда мать и дочь Кавана должны были уехать на Лазурный берег, чтобы встретиться там с отцом Кики, летевшим через Париж из Детройта. Оттуда они все вместе собирались отправиться на машине в Лимож, и им предстояло провести в дороге два дня. А еще через несколько недель Кики должна была приступить к учебе на первом курсе Калифорнийского университета в Санта-Крусе. Хотя формально она не окончила среднюю школу, уровень ее подготовки был признан достаточным для продолжения образования в этом самом либеральном и свободном от условностей университете, готовом принять ее. Поэтому родители Кики спланировали свой отдых так, чтобы провести с любимой дочерью как можно больше времени. Не могло быть и речи о том, чтобы разочаровать отца и позволить Кики остаться в «Ла Марэ», о чем упрашивали Анабель и Дэзи.
— Дэзи, обещаю тебе, что на Рождество ты поедешь в Штаты в гости к Кики, — говорила Анабель расстроенным девушкам.
— До Рождества еще целый миллион лет. Почему бы Дэзи тоже не поехать учиться со мной в Санта-Крус? — упорствовала Кики.
— Она должна проучиться в школе леди Олден еще один год до того, как сможет сдавать вступительные экзамены в университет, — терпеливо объясняла Анабель.
— Ах, мать твою! Простите меня, Анабель, но у меня такое состояние, словно у брошенной любовницы или что-то вроде того, — заявила Кики.
— Тебе не следует выражаться подобным образом, — рассмеялась Анабель, которой все больше нравилось это невозможное создание, взбалмошная дочка ее старинной подруги Элеоноры, бывшей до своего великолепного «автомобильного» брака весьма консервативной и благонравной американской барышней.
Тем вечером, стоило Рэму поскрестись в дверь ее комнаты, Дэзи немедленно открыла ему. После отъезда Кики она поняла, что приняла наконец то решение относительно своей будущей жизни, на которое не отваживалась раньше. И теперь, подобно истомленному жаждой путнику, бросающемуся к воде, чтобы напиться, ей не терпелось поскорее вернуться назад, к прежней девичьей жизни, снопа стать такой же чистой и непорочной, какой она была когда-то в День взятия Бастилии. Она ощущала спокойствие, уверенность в себе и была преисполнена решимости покончить со всем этим. Ее застенчивость исчезла без следа. Она вполне способна обойтись без Рэма. Его покровительство и опека будут для нее слишком тяжелой ношей. Лучше уж рассчитывать только на себя. Впервые со дня смерти отца Дэзи полностью сосредоточилась и мыслила с абсолютной ясностью.
Рэм вошел и запер за собой дверь. Он поспешил заключить Дэзи в объятия, но она резко отпрянула И, подойдя к окну, уселась на подоконник. Она все еще оставалась в желтом платье, которое не успела сменить после ужина, а все лампы в ее комнате были зажжены.
— Сядь, Рэм, мне надо поговорить с тобой.
— С этим можно обождать.
— Нет, ни секунды, Рэм. С тем, чем мы занимались прежде, покончено. Я твоя сестра, а ты мой брат. Я не желаю больше этим заниматься, потому что это нехорошо и мне это не нравится.
— Это работа этой суки Кики! Ты все ей рассказала, да?! — с бешенством выкрикнул Рэм.
— Ни единого слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171