Я понимаю, что ему вряд ли захочется проводить таким образом свой последний день со мной, но приказ есть приказ.
Убрав игру, я становлюсь на колени и помогаю ему надевать и снимать шорты, рубашки, плавки и самый крохотный в мире синий блейзер.
— Ой! Слишком мала! Больно! — ноет он, оглядывая ручонки, перехваченные, как сосиска в булке, резинками белой футболки «Лакост».
— Ладно-ладно, я уже снимаю, потерпи.
Я извлекаю его из футболки и протягиваю крахмальную сорочку от «Брукс бразерс».
— Эта мне не слишком нравится, — говорит он, покачивая головой, и медленно добавляет: — Думаю… из нее я уже вырос.
Я осматриваю пуговки на рукаве и жесткий воротничок.
— Тут ты прав. Действительно вырос. Наверное, тебе больше не следует ее носить.
Я заговорщически подмигиваю, складываю отвергнутую одежку и присоединяю к груде таких же.
— Няня, мне скучно, — хнычет он, сжимая ладонями мои щеки. — Больше никаких рубашек. Давай поиграем в «Кэнди лэнд»!
— Ну пожалуйста, еще разочек, Грейер!
Я натягиваю на него блейзер.
— А теперь пройдись по комнате, туда и обратно! Давай посмотрим, какой ты шикарный!
Он смотрит на меня как на сумасшедшую, но все же отходит, оглядываясь каждые несколько шагов, дабы убедиться, что тут нет никакого подвоха.
— Ну же, малыш, жми! — ору я, когда он доходит до стены.
Грейер оборачивается и с подозрением взирает на меня, пока я не вскидываю воображаемую камеру и начинаю делать снимки.
— Давай, малыш, давай! Ты просто класс! Покажи, на что способен.
Он картинно раскидывает руки.
— Йо-хо! — визжу я, словно Арнольд Шварценеггер, который уронил свое полотенце, выходя из ванной.
Грейер хихикает и принимает театральные позы.
— Ты веикоепен, даагой, — картавлю я театрально и, наклонившись, чтобы снять блейзер, чмокаю воздух возле его щек.
— Ты правда скоро вернешься, няня? Завтра?
— Давай еще раз взглянем на календарь, чтобы проверить, сколько времени у тебя уйдет на Багамы…
Мы склоняемся над Календарем Няни, сделанным мной собственноручно.
— А потом Аспен, где будет настоящий снег и ты сможешь кататься на санках и лепить снежных ангелов и снеговиков. Вот увидишь, как там будет весело!
— Где вы? — окликает миссис N.
Грейер мчится в холл, а я задерживаюсь, чтобы сложить последнюю рубашечку, и только потом иду следом.
— Как прошел день? — жизнерадостно осведомляется она.
— Грейер очень хорошо себя вел. Мы примерили все, — сообщаю я, прислонившись к косяку. — Те вещи, что на постели, можно брать с собой.
— Превосходно! Большое вам спасибо.
Грейер подпрыгивает перед миссис N. и дергает ее за шубу из норки.
— Пойдем смотреть мое шоу! Скорее!
— Грейер, о чем мы договаривались? Ты помыл руки? — спрашивает она, уклоняясь от объятий.
— Нет, — признается он.
— Как же в таком случае можно трогать мамину шубу? А теперь посиди спокойно. У меня для тебя сюрприз от папы!
Она принимается рыться в пакетах и вытаскивает ярко-синий тренировочный костюм.
— Ты ведь знаешь, что в будущем году пойдешь в школу для больших мальчиков? Папе очень понравился Колледжиет.
Она вертит в руках костюм, чтобы показать ярко-оранжевые буквы. Я выступаю вперед и помогаю Грейеру натянуть его через голову. Она отступает, пока я закатываю рукава вокруг запястий аккуратными пончиками.
— О, папа будет так счастлив!
Грейер в полном восторге, он разводит руками и принимается выламываться, как в спальне.
— Милый, не маши руками, — сокрушенно замечает мать, — это неприлично.
Грейер вопросительно смотрит на меня. Она замечает его взгляд.
— Грейер, пора прощаться с няней.
— Не хочу! — упрямится он, вставая перед дверью и скрещивая руки.
Я снова встаю на колени:
— Всего на несколько недель, Грейер.
— НЕЕЕЕЕТ! Не уходи! Ты пообещала поиграть со мной в «Кэнди лэнд»! Сама обещала!
По его щекам уже катятся слезы.
— Эй, хочешь свой подарок сейчас? — спрашиваю я. Подхожу к чулану, набираю воздух в легкие, изображаю сияющую улыбку и вынимаю пластиковый пакет, который еще утром принесла с собой. — Это для вас. Веселого Рождества! — говорю я миссис N., протягивая сверток из «Бергдорфа».
— О, что вы, не стоило, — произносит она, кладя сверток на стол. — У нас тоже кое-что есть для вас.
— Неужели? — ахаю я с притворным удивлением.
— Грейер, пойди принеси подарок для няни. Он убегает. Я отдаю ей еще один сверток.
— А это для Грейера.
— Няня, вот твой подарок, няня! Веселого Рождества, няня! — тараторит Грейер, отдавая мне коробочку с эмблемой «Сакса».
— Большое спасибо.
— А где мой? Где мой? — подпрыгивает он.
— У твоей мамы, и можешь открыть его, когда я уйду.
Я торопливо накидываю пальто, поскольку миссис N.
уже держит лифт.
— Веселого Рождества, — говорит она на прощание.
— До свидания, няня! — кричит Грейер, беспорядочно размахивая руками.
— До свидания, Грейер! Веселого Рождества.
У меня не хватает терпения дождаться, пока лифт спустится вниз. Я воображаю Париж, и сумочки, и бесконечное множество поездок в Кембридж. Но сначала раскрываю открытку и читаю:
Дорогая няня! Не знаю, что бы мы делали без вас!
С любовью, семья N.
Я разрываю упаковку, вскрываю коробочку и начинаю рыться в цветных бумажных салфетках.
Никакого конверта. О Боже, никакого конверта!
Я переворачиваю коробочку. Тонны салфеток разлетаются в разные стороны, и наконец на пол лифта с легким стуком падает что-то черное и мохнатое. Я падаю на колени и набрасываюсь на это черное, как собака на кость. Разгребаю яркую груду салфеток, нахожу свое сокровище, и… и… и… это меховые наушники. Всего лишь наушники.
Только наушники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93