Сколько времени продолжалось такое состояние, Антонина никогда потом
сказать не могла, но, когда очнулась, увидела, что сидит на скамейке около
автобусного вокзала, а рядом с ней сидят и Наталья Ивановна, и Дуся, обе
бледные, не в себе и без сумок.
- Чего со мной? - спросила Антонина слабым голосом, но ей не
ответили. Как выяснилось, ответить ей и не могли, потому что ни Семенова,
ни Копейкина не знали, что и с ними-то произошло, как, например, попали
они с остановки на эту скамейку, а главное, где их сумки с деньгами и
банки с селедками. Обе они, как и Антонина, оказывается, видели только
зеленую мглу и туман среди ясного дня.
- Несомненно - вредительство, - предположила Наталья Ивановна, и
женщины с ней согласились.
Посидев с пол-часа, придя в себя и переговорив, они решили все же
ничего никому не рассказывать, все равно не поверят и еще засмеют, а
деньги, которые дала им на селедку Тютина, собрать между собой и вернуть.
Про банки же сказать, что их не давали, а была мороженая треска с
головами.

4
А ведь и верно: совсем скоро Новый год. Кажется, только что прошли
ноябрьские, а через неделю опять праздник. Все скоро в этой жизни, так что
и уследить не успеешь.
Петр Васильевич Тютин праздник Новый год любил и всякий раз
радовался: смотри, пожалуйста, опять дожил - и ничего, сам, вон, с
Некрасовского рынка (придумал какой-то болван назвать рынок именем
великого писателя!) сам с Мальцевского рынка елку приволок. Приволок,
украсил, подарки разложил, а как же? - придут внуки, Даниил и Тимофей.
Нравился Петру Васильевичу Новый год, а все-таки главными праздниками
у него были другие. День Советской Армии и, самый важный, это, конечно,
Праздник Победы. Новый год - больше для внуков, для жены с дочерью, а это
- собственные его.
В эти дни Петр Васильевич надевал на серый костюм орден Красной
Звезды и Отечественной второй степени, прикалывал медали и шел к Петру
Самохину, тезке, другу и однополчанину. У Самохина была большая квартира,
и это уж, как говорится, создалась такая хорошая традиция - по праздникам
собираться у него. Приходили ребята без жен, выпивали умеренно, пели,
вспоминали. И если кто в десятый раз принимался рассказывать один и тот же
случай, никогда не одергивали и не поправляли, мол, не так было, путаешь,
старый хрен; этого у всех дома хватало, наслушались от родных деток,
которым, что ни скажи - в глазах тоска - скоро ли он кончит, надоел, все
одно и то же, да одно и то же. А товарищи те и послушают, а если у кого
слезы, дело-то стариковское, не заметят, виду не подадут, а не то что
сразу охать да бегать с валидолами. Одно слово: мужская дружба
фронтовиков.
Интересное дело, сколько времени прошло после войны, больше двадцати
лет Тютин отработал на заводе мастером, на отдых вышел как полагается, с
почестями, никто не гнал, сам захотел, и друзья были, а вот, пожалуйста,
остались от этих заводских друзей только поздравительные открытки к
календарным датам. И от завкома - открытки, и от партбюро. А эти парни, с
которыми в войну самое дольшее три года вместе был, да что - три года,
некоторых и года не знал, - эти мужики до самой, видно, смерти, до
последнего дня. Почему так?
Встречи с фронтовыми товарищами считал теперь Петр Васильевич
единственным и главным делом своей жизни, только с ними, с ребятами,
чувствовал, _к_т_о_ он такой, _ч_т_о_ сделал, _к_а_к_и_е_ дороги прошел,
потому что личное - это личное, это для женщин, а мужчина для другого
живет. Но все меньше, с каждым разом меньше народу собиралось у Петьки
Самохина на праздники. В прошлый день Победы только трое пришли, остальные
- кто болел... Встречались вообще-то последнее время довольно часто, но те
встречи были далеко не праздничные, да и какие это встречи, это -
проводы...
Так что не от злобы или плохого характера, не от жестокости Петр
Васильевич мучил жену похоронными разговорами, а потому что видел -
подходит время, и смерть представлялась ему последним заданием, которое
скромно и с достоинством предстоит ему выполнить на земле. А только дурак
полагает, будто умереть можно кое-как и безответственно. Пускай, дескать,
родственники беспокоятся и хлопочут, а мне что - лег себе в гроб, руки
крест-накрест и спи, дорогой товарищ.
Петр Васильевич недаром был ветераном и солдатом, он, может, потому и
войну без ранений прошел, с одной контузией, что все умел и привык делать,
как следует, хоть окоп вырыть, хоть автомат смазать. А теперь - это тебе
не окоп, тут надо решить ряд важных вопросов: материальное обеспечение
жены, то есть, конечно, вдовы, распорядок ее дальнейшей жизни, организация
похорон. Естественно, и в этих делах не на родственников рассчитывал
Тютин, а на боевых товарищей, знал, что помогут Марье Сидоровне и внуков
не оставят, но надо же и самому руки приложить. Как раз сегодня утром он
принялся составлять список: фамилии и адреса тех, кого обязательно надо
пригласить, чтобы проводили его в последний путь, но жена, увидев этот
список, ударилась в такой рев, дура старая, что Тютин разозлился, скомкал
бумагу, сунул в карман и ушел, хлопнув дверью, в сад на прогулку. Вот
ведь, ей богу, бабий ум! Курица и курица. Будет потом метаться, кудахтать,
кого позвать, как сообщить, где найти. Самой же приятно: пришли проститься
с мужем хорошие люди, никто не побрезговал, вот, пожалуйста, фронтовые
друзья, а это - рабочий класс, товарищи, ученики, смена то есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21