- Чего?
- Мастер сказал: двойной средний и к майским премию выпишет. А,
может, и живыми деньгами. Четвертной. Никто не хочет выходить, все
верующими заделались.
- Еще не скоро Пасха...
- Доживем. Парню, если перейдет с пятерками, велосипед надо покупать,
обещались.. Ты-то, тоже, небось, пойдешь куличи святить?
- Пойду. А что мы, не люди?
- Верующая, значит?
- Ладно тебе.
- Если богомольная, то где твоя икона?
- С ума сошел! Сын же у нас. Пионер! Ребята из класса придут, потом
Майе Сергеевне скажут - у ихнего председателя дома религиозная пропаганда.
- Ишь ты, "пропаганда"! Пошутил я. И куда их нам, эти иконы, всю
комнату портить. Только тогда скажи другое: как вам Христос велел, "не
воруй"?
- Не укради.
- А из чего ты пододеяльник вчера строчила?
- Ой, да отвяжись ты с глупостями!
- Нет, а все же: купила бязь на свои или все-таки с завода
приволокла?
- Это не воровство. Воровство, это если у людей, а я со склада. Там
этой бязи знаешь сколько валяется? Девятый год работаю, все валяется,
скоро в утиль спишут. Не я возьму, другие в два раза больше утащат. Не
обеднеет твое государство, все берут - и ничего. Хоть ваш начальник цеха,
а хоть и замдиректора.
- По-твоему, честно?
- А на улице если нашел, поднять - честно? Да хватит тебе болтать
лишь бы что! Не на собрании. Доедай и ложись, я уже постелилась.
Разговорился тут, депутат!
- Дуська, не нервничай, я так. Тебя дразню. Борщ вкусный, будь
здоров! Хорошо, когда жена дома.
- Ясное дело, гулять - не работать! Ой, чуть не забыла! Эти-то в
Израиль собрались.
- Кто?
- Лазаря жена с Петуховым, ну, с начальником-то. Чего делаешь
квадратные глаза? К Петухову она ушла, уезжают в Израиль.
- Ну?!
- Вот и "ну". Татьяна в нервную больницу попала.
- Ну, дают. Не ожидал от Петухова. Все было: машина казенная, по
заграницам бесплатно ездил. У кого все есть, всегда мало.
- Я вот думаю, а может, он еврей? Похож.
- Ладно, Евдокия, я спать пошел. Хрен с ними со всеми, нас, слава
Богу, не касается, я с этим Петуховым и знаком, считай не был - "здрасте -
досвиданья".
И верно, - прав Семенов, не касается. И пусть он спит, слесарь
шестого разряда, золотые руки, ударник труда. Он не после гулянки спит, а
после смены.
А мы посидим еще немного около батареи парового отопления, неделю
назад выкрашенной масляной краской в голубой цвет. Молча посидим, чтоб не
мешать, только отодвинем жесткую, накрахмаленную занавеску и поглядим за
окно, где среди темного, осевшего снега раскинули ветки мокрые деревья.
Тает, со вчерашнего дня тает, с крыш вода течет и капли стучат по
железному карнизу.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПРАЗДНИК
1
Если в первомайский день посмотреть с вертолета, праздничная площадь
похожа на лохань, в которой стирают белье. Колышется, плывет многоцветная
пена, лопаются в воздухе пузыри воздушных шаров, ручьями стекает в улицы
толпа, устало опустив свернутые, отслужившие знамена, волоча по земле
тяжелые портреты.
Если же посмотреть с вертолета на Марсово поле - это тоже очень
внушительное зрелище: точно факелы, поднялись над ним обернутые красными
полотнищами фонари, расставленные какими-то особыми геометрическими
фигурами, только с высоты различимыми и понятными. А в самом центре днем и
ночью вечным пламенем полыхает желтый костер.
Красные флаги хлопочут на ветру вдоль решетки Кировского моста,
красные флаги свисают со стен домов, красные флаги в руках тысяч людей,
заполнивших в это праздничное утро улицы, набережные, переулки и скверы.
Красные улицы, красные набережные, красные переулки и скверы. Красный
город, если смотреть с вертолета.
И красные повязки на рукавах румяных дружинников, смотрящих с
женщиной в несвежем белом халате около белой машины с крестом во лбу.
- Проезд закрыт. Прохода нет, нельзя здесь, - устало повторяет и
повторяет один из дружинников, главный, не в первый раз произносит он эти
слова и давно бы надо гаркнуть, но он говорит так тихо только потому, что
- воспитанный человек не может грубить пожилой женщине, да и неохота
портить настроение в такой день. Но, наверное, тоже не в первый, похоже, в
десятый раз твердит свое бестолковая и настырная докторша, талдычит
охрипшим сломанным голосом:
- Там возможен инфаркт, вы что, не слышите?! Там инфаркт, понимаете,
нет?
- Проезд закрыт, - из последних сил говорит дружинник, даже и теперь
не повышая голоса. - Видите, грузовики? Ваша машина просто не пройдет, что
я могу сделать?
Грузовики стоят сомкнутым жестоким строем, перегородив улицу. Врачиха
замолкает, - дошло наконец. Секунду она бессмысленно топчется, уставившись
на широкий, неумолимый зад грузовика, потом мрачно лезет в свою машину и
громко хлопает дверцей. Взревывает мотор и, медленно развернувшись,
"скорая" уезжает искать объезд.
А на Марсовом Поле уже толпа - флаги, портреты, шары - хлынула
демонстрация.

2
Приглашение на трибуну Петру Васильевичу Тютину прислал Совет
ветеранов. Помнят, черти, ценят, уважают старого солдата, опять смотрите
с_о_л_д_а_т_а_, не мастера, тем более, не пенсионера, а именно солдата!
Получив пригласительный билет, старик долго ходил с ним по квартире,
показал жене и Дусе Семеновой, потом пошел во двор, тоже показал кое-кому,
а еще позвонил на работе Анне и торжественно объявил, что берет с собой на
площадь обоих внуков, Тимофея и Даниила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21