Поставила
огурчики соленые, шпроты, "еврейский" салат (Роза Львовна научила: творог,
чеснок мелко порубить, зелень - можно укроп, можно петрушку) ну и там сыр,
колбасы "Советской" твердокопченой триста грамм, у себя в магазине
выпросила. Сволочи все же Катька с Валентиной, как надо что из бакалеи,
так "Тося" да "Тося", и она им конечно все оставляет, а у них вечно по сто
раз проси, унижайся...
Короче говоря, стол получился не то, что богатый, но приличный. А
водки, как просил, купила пол-литра. И хватит. Это с Полиной они пускай
пьянствуют, Тоня не Полина, что раньше было, то прошло. и вспоминать
нечего.
В холодильнике, конечно, была еще "маленькая" и две бутылки пива на
запас, но это - как получится.
Анатолий пришел точно в два. Снял в передней пальто, и Антонина даже
обалдела, никогда таким его не видела. Костюм цвет беж, галстук весь
переливается, волосы курчавые, а она уж забыть оказывается, успела, какие
у него красивые волосы.
Пошли в комнату. Антонина говорит:
- Ну, ты даешь. Прямо, как из загранки.
А он хохочет:
- Это ты прямо в точку, костюм у меня импортный, маде ин Поланд. Ну,
что видела костюмчик? Больше не увидишь.
Снимает пиджак, вешает на стул, галстук туда же, и - за брюки.
Антонина села на оттоманку и молчит, что говорить, не знает. Он брюки
снял, хохочет, как чокнутый:
- Чего рот раззявила, деревня? Надо быть современной женщиной, к тебе
не кто-нибудь, а любовник пришел. Раздевайся.
Антонина встала и опять стоит, молчит. С одной стороны, конечно,
приятно, что он считает ее за современную женщину и не просто выпить
пришел, но с другой стороны, у них, может это и принято, а у нас не
привыкли еще.
А он стоит, в чем мать родила, одни носки оставил с полуботинками, и
ухмыляется.
- Ну чего? Раздевайся да побыстрее!
Антонина смотрит - он берет со стола бутылку, наливает ей стопку,
себе стопку, и говорит:
- Пей, давай, тогда, может, смелее станешь, а то как все равно -
дурочка. Французские кинофильмы смотрела?
Не ругаться же с ним, не для того пол-года ждала. Антонина взяла
стопку, выпила. Ладно. Французская жизнь, так французская, хорошо хоть
сорочку новую надела, нейлоновую. Сняла свое платье морской волны, а он:
все снимай, тут тебе не ателье мод и не поликлиника. А сам еще наливает.
Антонина хотела погасить лампочку, а он: еще чего? Дикость, - говорит, -
или может, ты у нас с браком? Не помню, чего у тебя там не хватает, вроде,
всего полно и все на месте. Ну, что с ним поделаешь, - шутник!
В общем, она разделась, стоит, а что дальше - не знает.
Но Анатолий на кровать даже не посмотрел, сел к столу, ну, и она
напротив, живот скатертью прикрыла. Холодно все же. А Толька:
- Чего прячешься? Тело женщины, это, во-первых, красиво. В Русском
музее была? И ты интересная, как Венера. А, я - смеется, - как этот...
Ганнибал.
Может, со стыда или от волнения, а может потому, что со вчерашнего
дня крошки во рту не было, Антонина сразу опьянела. И стало ей плевать,
что сидит тут, как дура, голая, и что тело-то, уж не то, и что окна так и
свищет. Весело ей сделалось и хорошо, потому что вот он, Анатолий, пришел
все-таки, сам пришел, сидит, точно фон-барон, а на плечах веснушки, как у
маленького...
- Толик, тебе не холодно? Я платок принесу.
- Иди ты с платком! Налей лучше! А потом погреемся.
...а плечи-то широкие, красивый до чего! Ну, прямо в точности
Ганнибал или какой-нибудь Юлий Цезарь.
По-французски - так уж пускай на всю катушку! Антонина встала, прошла
на каблучках через всю комнату и включила телевизор. Как раз показывали
концерт артистов эстрады. И, черт с ним! - достала из холодильника
"маленькую" и пиво.
Еще выпили, за любовь. Антонина чувствует - опьянела, закусить надо,
а не лезет кусок в горло да и все. А тут еще Майя Кристалинская как
запоет: "Я давно уж не катаюсь, только саночки вожу", ничего, вроде,
особенного, а у Антонины слезы.
- Толечка, миленький, я для тебя, что хочешь сделаю! Что скажешь, то
и сделаю!
- Да не могу я с тобой расписаться, Тонька, пойми ты это, чудачка!
- Не надо мне. Зачем? Я и так для тебя - что хочешь... Я бы и
стирала, и обшила, а денег - на что мне деньги, я сама зарабатываю, я бы у
тебя зарплату не брала... и какой хочешь, можешь приходить, хоть и пьяный,
хоть какой...
- Кончай реветь. Ты - баба хорошая, лучше Польки. Но расписываться -
это нет.
- Толик, я когда мимо ресторана "Чайка" прохожу, где мы с тобой
тогда, так всегда плачу, как ненормальная...
- Я - мужчина... Поняла? Ты - баба, а я мужчина... И все... Еще
керосин есть, нет?
- Меня все тут за последнюю, за не знаю кого считают, что я тогда так
с Валериком... ты пойми, я же мать! Я ребенка своего люблю, ребенок не
виноват... Но тебя я больше своей всей жизни!.. Если б ты заболел, я бы
кровь дала...
- Это лимонад? Лимонад, да?! Не могла две поллитры взять, говорил
ведь: жди!.. Я мужчина... бля... с-сука! И - все!.. Поняла?! Не распишусь.
И - все!
- Толик, ты кушай, вон огурчики солененькие...
- Отстань! Сказал - от-стань!.. И все... Одну бутылку... Пожалела...
сука... Я мужчина! Титьки развесила, корова... Я - мужчина, а ты - сука..
И все... И все...
- Толик, если что, я сбегаю, ты успокойся, миленький! Толенька!..
- Убери руки! Руки убери! Не трогай, б...! Убью суку! Убью!!!
- Толик! Не надо! Не надо! Прошу! Вот - на коленях прошу... Толечка!
О-ой! Ногами - не надо! Толечка! Толечка-а!..
- Молчи, курва! Получила?.. Вставай! Разлеглась тут... сука! На тебе!
На!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21