Она выключила воду, отдернула занавеску, капли дождем полетели в зеленоватую ванну.
«Ладно, утро вечера мудренее», — сказала она себе, ступая на коврик и набрасывая на себя темно-зеленое махровое полотенце. От него исходил слабый запах душицы. Стоя перед зеркалом, она рассматривала свое лицо. «Бледновато, но весна еще только начинается», — подумала Ульяна. Она вытерла волосы, которые благоухали ромашкой. Ульяна надеялась, что новый шампунь, который она купила в областном центре, в дорогущем магазине — продавщица уверяла, что он родной, от фирмы, — придаст ее волосам еще более яркий рыжий оттенок. За зиму они стали тусклыми, и рыжинка почти пропала.
Черная, с белым, красавица Дика возлежала на диване, задумчиво глядя за окно. Вот уж кто обладает грацией, подумала Ульяна, так это она, шерстяная медалистка. По экстерьеру у нее «отлично». А если бы были щенки, то она вошла бы в элиту. Но… она тоже не допускала до себя «мужиков». Ульяна пыталась ее вязать, Николай Степанович, директор заказника и ее покровитель, старинный друг отца, настоял, чтобы у Дики и породистого кобеля Гривана было потомство. Но Дика высокомерно взглянула на красавца и повернулась к нему не так, как ожидали: она наморщила нос, оскалила зубы и зарычала. Весь любовный пыл кобеля как ветром сдуло. А Николай Степанович выругался и сердито заявил: «Твоя сука вся в хозяйку. Тьфу, черт. Пустые хлопоты. Пошли, парень, найдем тебе другую. Не хуже будет».
Ульяна хохотала до слез, гладила Дику, обнимала за шею. «Глупые обе, да? Глу-упые. Подумаешь, будто они должны всем нравиться, пускай даже и такие раскрасивые».
Дика повернула голову и доверчиво посмотрела на хозяйку, пошевелив усами.
— Хочешь есть? — спросила она. — Пойдем, сейчас угощу.
Дика спрыгнула с дивана. Ульяна дала собаке ломтики копченой колбасы, которую, по науке, нельзя давать собакам. Но то, что надо по науке, Дика отказывалась есть — она воротила нос от всякого патентованного собачьего корма.
— Мы едим только натуральное, — смеялась Ульяна, когда желающие подластиться к ней приезжие охотники с собаками пытались угостить «деревенскую» чем-то изысканно городским.
Сейчас перед Дикой стояла недопитая миска молока, которое приносит местная почтальонша от своей коровы.
— Ну что, напилась-наелась? — спросила Ульяна, продолжая вытирать волосы. — Или еще колбаски?
Собака моргнула, и Ульяна открыла холодильник. Желтый свет вырвался из него, и Дика отвернулась, он ослепил ее.
— А теперь съешь вареной, чувствуешь, какая душистая?
Дика мигом проглотила колбасу и продолжала смотреть на хозяйку завораживающим взглядом.
— Да я не против, но… Нет, теперь, подруга, на место. — Ульяна взяла себя в руки. — У нас сегодня полно дел. С набитым брюхом дела не делают.
Ульяна включила электрический чайник, относя и к себе только что сказанные слова. Она выпьет кофе, ну, может, съест еще домашнего творога, который сделала сама из принесенного почтальоншей молока.
Ульяна была по натуре сова, ей ничего не стоило заснуть под утро, но рано вставать она просто не могла, как говорят, по определению. Но поскольку у нее ненормированный рабочий день, она не обременяла себя привычным для служащих ритмом.
Сегодня она должна поехать на станцию за охотниками — на весеннюю охоту на вальдшнепов приезжает первая команда из города, из областного центра. А поскольку она управляющий дочерней компанией заказника «Ужма», а если выражаться красиво, то менеджер, она должна их встретить, разместить, сдать на руки егерям, потом проводить обратно. Словом, ублажить так, чтобы они не только сами захотели сюда приехать снова, но и знакомых привезли.
— Еще молочка? — Ульяна кивнула на миску, сжалившись под пристальным взглядом Дики, пристыженная, что сама пьет — не важно, что кофе собаки не пьют, — а ей не дает.
Дика моргнула и наклонилась, длинный язык розовел на фоне белоснежного молока. Но она лакала так аккуратно, что ни капли не проливалось на деревянный пол.
4
— Зайди ко мне, Ульяна, — раздался голос Николая Степановича по интеркому.
— Уже иду, — привычным тоном ответила она и встала из-за стола в своем кабинете в конторском здании, за который только что села.
В новое здание они заселились год назад, прошлой весной когда, наконец доходы от коммерческих дел вокруг заказника дали возможность построить этот терем. Иначе его не назовешь. Настоящий терем среди северного леса, этакий островок европейской лесной жизни. Сомыч на самом деле был мужик не промах. Она знает его давно: когда была еще ребенком, он приезжал к отцу на охоту. Тогда отец был директором питомника, из которого с годами вырос этот заказник, и главными животными стали бобры.
Потом жизнь повернулась странным образом — ее отец влюбился, когда ей было четырнадцать, и уехал к новой жене в Москву.
Кажется, от изумления в тот год с елок осыпались все шишки, под которыми столько километров прошел отец за годы, проведенные здесь.
Он уехал и устроился на работу в Главохоту, а на свое место предложил друга, Николая Степановича Сомова. А когда Ульяна закончила охотоведческий факультет и захотела вернуться в заказник, он попросил Сомова взять ее к себе.
«Ты не пожалеешь. Она настоящий коммерсант». Отец со смехом рассказал о ее коммерческих талантах, которые она проявила еще в школе.
Да, то был великий случай — такого столпотворения в Ужме не помнили ни до, ни после.
Впрочем, сейчас не время об этом вспоминать, одернула себя Ульяна. Кажется, она знает, о чем хочет поговорить с ней Сомыч.
Николай Степанович сидел за столом и пил чай из стакана с подстаканником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12