глаза ее не обманывают.
— Таня, Боже мой, да ты у нас просто красавица! А еще говорят: сколько-то там лет — бабий век. Это у кого как, а мы вот только расцвели по-настоящему… А ты знаешь, как сейчас на маму похожа. Русые волосы у тебя в папу, а мама у нас темноволосая была.
— Я помню, — тихо сказала Таня.
— Кто мог подумать два десятка лет назад, что мы, сестры, выросшие в дружной и любящей семье, вдруг останемся сиротами! — вздохнула Маша. — Как же это Леня позволил тебе такое?
— Замечательно, от сирот перешла сразу к Лене, — рассмеялась Таня. — А он, кстати, и не позволял. Так разозлился, что даже посадил меня под домашний арест.
— А в чем он заключается? — шутливо ужаснулась старшая сестра. — Тебе нельзя выходить со двора или из дома вообще?
— Не знаю, я отчего-то забыла уточнить.
— Ты сбежала из дома в парикмахерскую? Постриглась и покрасилась ему назло?
— Почему обязательно назло? Я всего лишь заранее его не предупредила. Вернее, я начала говорить, но он не стал слушать, куда-то торопился.
— Надо же, вылитая наша мама! — продолжала повторять Маша, любуясь ею, как картиной.
Она полезла в шкаф и вытащила оттуда фотографии.
— Вот, убедись сама.
Мама и вправду была очень красивой женщиной, и если Таня на нее похожа… Глупый Ленька, еще и злится на нее. Какой-то он неправильный мужчина. Таня сама виновата, так редко говорила с ним по душам. Что за комплексы его одолевают? Наверное, с ее помощью он мог бы от них избавиться…
Маша убрала альбом в шкаф и погладила ее по голове, как когда-то давно. Но тут же, вспомнив о чем-то, убрала руку и сказала:
— Ну-ка отойди, я на тебя со стороны посмотрю. Надо же, и каблучищи опять надела. И откуда такая куча пакетов?
— Любимый муж в город вывез. А пока он своими делами занимался, я слегка себе позволила. Знаешь, что в этом, самом большом, пакете? Песцовая шуба!
— Как же Ленечка это перенес?
— С трудом… То есть шубу-то он купил, а вот остальное. Он дал денег — я стала их тратить. Это такое удовольствие! — Таня мечтательно потянулась. — Это как два… Нет, как три дня рождения. Только подарки я дарила себе сама… Ну да Бог с ним, с Леней, что ты мне хотела сказать?
Маша пододвинула свой стул совсем близко к Тане и взяла ее руки в свои.
— Ой, Танюшка, у меня такие новости, что я тебя еле дождалась. От того, что не с кем поделиться, вся извелась.
Таня взглянула на стол и увидела конверт.
— Николка прислал, это новости у него?
— Угадала.
— Мальчишку в звании повысили? Или он хочет в контрактники пойти?
Видимо, все еще пребывая в эйфории, Таня не сразу заметила, что новости у сестры вовсе не такие радужные, как она пыталась угадать. И они ее расстроили.
— Хуже. — Маша тяжело вздохнула, подтверждая ее догадку. — Он хочет жениться.
— В девятнадцать лет? — ахнула Таня.
— Сама-то во сколько вышла?
— Ну, девчонки всегда раньше выходят, а вот парни… Ты расстроилась?
— Еще бы не расстроиться! Во-первых, девочка на четыре года старше его, а во-вторых, у нее ребенок.
— Мальчик?
— Девочка. Да и какая разница!
Она помолчала.
— Свадьбы не будет, так, небольшой молодежный вечер. Потому меня и не зовут. Господи, почему я тебя не послушалась! Могла бы его здесь оставить. Так нет! Иди, сынок единственный, служи на Крайнем Севере!.. Теперь только и остается, что локти кусать.
Она заплакала.
Глава восьмая
Маша встала из-за стола на веранде, где они теперь сидели, и вернулась с початой бутылкой вина.
— Давай с тобой выпьем, а то мне что-то не по себе.
— Уж не втянулась ли ты в это дело со своими военными? — спросила ее Таня.
И сама подивилась своему менторскому тону, а она еще пеняла Маше на такие вот нотки в голосе.
— Не говори ерунды, — усмехнулась сестра, — разве ты не знаешь, я человек ответственный. Кроме того, мне, как врачу, наверное, известно…
— Ну, это не аргумент! — Таня подозревала, что несет сущую ерунду, но ее пугали глаза Маши, в них плескалось непривычное отчаяние. Словно ей и без того было плохо, а тут еще письмо сына. — А врачи… О, я знаю врачей; они пьют неразбавленный спирт, стерилизуя внутренности…
— Татьяна, я тебя отшлепаю. Что это еще за нелепые выдумки в адрес врачей!
— Хотела бы я видеть, как ты меня отшлепаешь.
— Рада, что большая выросла?
— Нет, ты не уходи от ответа. Подтверди, что врачи не пьют, и вообще врач — это не профессия, а состояние души.
— По крайней мере только врач знает, что человеку полезно, что не полезно, но к себе эти знания никогда не применяет.
— Вот видишь!
— Что — видишь? Тебя бы на мое место — тоже потянуло бы философствовать.
— Меня и на моем месте к этому тянет. А вот тебя однозначно тянет к рюмке, — грубовато заметила Таня. — И при этом, не могу замолчать сего факта, совершенно атрофируется чувство локтя. Что смотришь с понтом, не понимаешь, в чем дело: мне налей.
— Таня, еще немного, и я подумаю, не подменили мне сестру в парикмахерской или где ты там была?
— В косметическом салоне.
— Ого, красиво жить не запретишь. Неужели в том, дорогом?
— Зачем же нам дешевые? Давай выпьем за пять «у». Это я придумала: уверенность, увлеченность, удовлетворенность, удачливость, успех.
Рюмочки Маша принесла самые маленькие, так что мелькнувшая было у Тани мысль о появившемся у нее пристрастии к алкоголю больше не возникала. Просто сестра и вправду была расстроена.
— Вот я и осталась одна, — сказала Маша. — Сын! Он даже не пригласил меня в гости. Просто поставил в известность, и все. Думала, приедет, поступит в институт. Я и деньги-то откладывала на машину, думаешь, для себя?.. Давай выпьем за то, чтобы мы были кому-нибудь нужны.
— Машка, тебе не стыдно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80