Ну вот ты. Ты ведь живешь на одиннадцать лет дольше. И что, сейчас тебе лучше, чем в девятнадцать?
— Наверное, нет.
— Вот видишь. И я хорошо понимаю девушек, которые таскали к себе мальчиков. Они хотели взять свое от жизни сейчас, а не потом.
— И что, — усмехнулся я, — получили, что хотели?
— Но они поступили так, как они хотели, и я их не осуждаю. Я считаю, что все должны иметь право поступать так, как им хочется.
— Твоя мама, кажется, другого мнения.
— Она не одобрила бы даже то, что я с тобой здесь пью шампанское.
— Следует ли из этого, что очередной наш с тобой тост будет «за запретное»?
— Нет, конечно, — она одарила меня очередной восхитительной улыбкой. — Если честно, то мне, да и другим девушкам тоже, было не по себе, когда на соседней койке всю ночь раздавались звуки любовных игр. Чтобы в таких условиях спать, надо иметь железные нервы.
— А чтобы заниматься, как ты говоришь, любовными играми в комнате, где на соседних койках спят или притворяются, что спят, еще двое…
— Трое, — засмеялась она.
— Тем девушкам не надо иметь железных нервов?
Это дело привычки. Я, например, считаю, что так нельзя, не потому, что это неприлично, а потому, что некрасиво. Все должно быть красиво, ты не согласен? Но есть такие, которых как раз такая обстановка возбуждает. С нами жила девушка с четвертого курса — маленькая, невзрачная. В ней было столько энергии! Она меняла партнеров каждую неделю. Однажды пришла с мужчиной лет пятидесяти — большим, лысым, с огромным животом. Такой противный… Она решила его оставить на ночь. Представляешь? Тогда все девушки устроили бунт, позвали администратора. Такой был скандал… А когда ко мне приехала мама, администратор ей тут же все рассказал. Ты бы видел мамины глаза. Она велела сразу собирать вещи, и я переехала в мою комнату. Мы все шампанское уже выпили? Тогда я еще съем мороженое, и мы пойдем. Ладно?
Мы вышли из кафе. Погода окончательно испортилась. Дул холодный, порывистый ветер, дождь моросил.
— Ты меня проводишь? — спросила она.
— Да, конечно, — обрадовался я. — Где ты живешь?
Она назвала свой район. Денег на такси у меня не было. Мы долго-долго ждали автобуса, потом долго ехали, потом долго шли под дождем и, наконец, совсем уже мокрые, добрались до ее дома.
— Вот я здесь и живу. — Она показала на большой старый дом и посмотрела на меня — такая молодая, такая красивая. Я молчал, потому что боялся, что могу одним неосторожным словом или движением все испортить.
— Ты почему молчишь? — спросила она.
— Ты такая красивая, — сказал я ей. — Ты, наверное, самая красивая девушка, которую я знал в жизни.
— Да?
— Честное слово.
— Спасибо тебе, мы так хорошо провели время.
— Тебе спасибо. Спасибо за праздник, который сегодня ты подарила мне.
Она прижалась ко мне и поцеловала. Ее губы ее были такими горячими.
— До свидания, — сказала она.
— До свидания, — ответил я.
Она не уходила. И я не уходил. Она улыбалась мне хитро-хитро.
— Может быть, ты хочешь ко мне зайти? Я могу угостить тебя чаем.
— Хочу, конечно.
— А почему молчишь?
— Я очень хочу зайти к тебе и попить с тобой чаю.
Она взяла меня за руку и потащила в подъезд. Мы поднялись на третий этаж. Потом шли по темному, давно не видевшему ремонта коридору и остановились у одной из дверей. Она открыла ее, и мы вошли в маленькую комнатку. В ней с трудом помещались две узкие кровати, шкаф и небольшой столик.
— А где твоя подружка? — спросил я.
— Она на пару дней уехала к родителям. Разве я тебе не сказала?
Она сняла свое пальто, я — куртку.
— Я, кажется, полностью промокла, — сказала она и начала раздеваться. Сняла кофту, потом рубашку, юбку, колготки… Я стоял, как под гипнозом, и не мог даже шевельнуться.
Она сняла с себя всю оставшуюся одежду и стояла посередине комнаты обнаженная, восхитительная, очень и очень желанная.
— Ну? — спросила она.
— Что? — с трудом выговорил я.
— Я действительно красивая?
— Да, — я облизнул пересохшие губы, — очень!
— Тогда почему стоишь? Иди ко мне.
Мы встретились через две недели. Она опаздывала на полчаса. Но я ее ждал и готов был ждать сколько угодно. Когда я увидел, как она идет ко мне навстречу, испытал такую первобытную радость, такое безудержное счастье! Сегодня она выглядела еще красивее. Я поцеловал ее в щечку и сказал:
— Пойдем в то кафе, где мы тогда так хорошо сидели!
— Нет, у меня мало времени, — сказала она.
Я сразу помрачнел. Она не могла этого не заметить.
— Ты должен понять. Тот день, вернее, ночь… Она ничего не значит. Мы ведь очень разные. Ты же сам это понимаешь. Между нами ничего не может быть… больше не может быть. И не звони мне больше. Я тебя очень прошу.
Я стоял в шоке, под тяжестью удара, который обрушился на меня в момент, когда я был таким счастливым и беззащитным.
— Но почему, — спросил я ее дрожащим от унижения голосом. — Почему тогда, когда ты стояла на мосту, ты думала иначе?
— Сама не знаю. Я тогда… У меня было жуткое настроение. Я не знала, что я делаю… Я очень устала. Мне надо было как-то снять стресс, расслабиться. Иначе… Иначе я могла бы с ума сойти или повеситься.
— И давно ты знаешь этот способ снятия стресса?
— Какая тебе разница? Тебе от этого лучше? Нет, ты не первый. И не смотри на меня с таким презрением, а то я заплачу.
Я повернулся и быстро-быстро ушел. Я снова не хотел оглядываться. А она на этот раз меня не остановила. Я уже не шел, я бежал, боясь, что, если останусь, то либо с ней что-нибудь сделаю, либо с собой.
Это был один из самых тяжелых дней в моей жизни. Она ворвалась в мое сердце, легко и быстро покорила мою душу, но оказалось, что я был всего-навсего средством для снятия стресса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66