Она предельно четко объясняла, чего хочет, а через три часа, глядя на наполовину готовый материал, столь же четко объясняла, почему не примет его. Но лишь до следующего утра, когда по-прежнему твердо и определенно возвращалась к первоначальным требованиям. Вымученные, выстраданные, политые потом и слезами авторов статьи беспощадно перекраивались, отправлялись в корзину, возвращались на прежнее место, сокращались наполовину и восстанавливались в первой редакции. Чудесная заметка о том, «чего женщины хотят от своих волос», столько раз отвергалась, переписывалась и переиначивалась, что Эшлин расплакалась в голос, когда Лиза опять вернула ей материал.– Слушай, – всхлипывая, взмолилась она, обращаясь к Мерседес. – Может, ты перепишешь? Если я еще раз это прочту, то самосожгусь.– Конечно. Если ты позвонишь этой ненормальной Фриде Кили и договоришься о фотосессии в субботу.Лиза так и не отменила свой зловещий план переснять заново почти всю фотосессию сумасшедшей модельерши.– Эшлин, Трикс и Мерседес, в пятницу никаких гулянок. В субботу будем работать, – объявила она. – Вы нужны нам на подхвате – таскать платья, варить кофе и все такое.Громкий ропот недовольства ничего не изменил.
– Она стерва, гнусная стерва и сволочь, – стенала Эшлин в тот же вечер, сидя в «Мао» с Маркусом. – В жизни не встречала такой командирши!– Не сдавайся, – утешал Маркус, подливая ей в бокал вина. – Не молчи, устрой скандал.– Да ну! – Эшлин провела дрожащей рукой по взлохмаченным волосам. – Просто она прет, как танк, и ей совершенно наплевать, что, помимо ее драгоценного журнала, провались он, у нас есть какая-то жизнь. А спать нам когда? А есть?Бутылка почти опустела, а Эшлин, выговорившись, почувствовала себя значительно лучше.Склонясь над кофе, они потом играли в свою обычную игру – обсуждали других посетителей, угадывали их характеры, придумывали им биографии.– Вот этот, например, – кивнул Маркус на вошедшего в зал потрепанного жизнью пожилого господина в сандалиях.Эшлин задумалась.– Священник-миссионер, приехавший домой в отпуск.Маркус пришел в восторг.– Остроумная ты у меня, – нежно и восхищенно сказал он и тут же кивнул на двух молодых людей в дальнем углу ресторана, пьющих горячий шоколад с творожным тортом: – А об этой парочке что скажешь?Эшлин боролась с собой, стоит ли говорить такое вслух, но в конце концов выпитое вино победило.– Ладно, может, это и не политкорректно, только, по-моему, они «голубые».– Почему?– Ну… по многим причинам. Нормальные мужики не обедают вместе, а только пьют пиво. И садятся не друг напротив друга, а рядом, чтобы не встречаться глазами. И потом, эти заказали торт, а настоящие мужчины считают, что есть сладкое – не по-мужски. У «голубых» комплексов меньше.Теперь задумчиво сощурился Маркус.– Но, Эшлин, посмотри – у них кожаные куртки и штаны, и на полу у столика шлемы. Что, если б я сказал – это голландские или немецкие мотоциклисты, которые путешествуют по Ирландии?– Ну конечно!Эшлин тут же все стало ясно.– Они иностранцы. А иностранцы спокойно могут есть торт, и никто не сочтет их «голубыми».– Не везет ирландским парням, – заметил Маркус.– Ага, – кивнула Эшлин, чувствуя, как горячо стало под ложечкой в ответ на его теплый взгляд. И они дружно расхохотались.
В субботу, в половине девятого утра Эшлин ввалилась на студию с двумя огромными чемоданами тряпок, полученных накануне вечером в пресс-офисе Фриды Кили. До сих пор Эшлин не доводилось присутствовать на настоящей фотосессии, поэтому ее снедали волнение и любопытство.Найал (фотограф), его ассистент и гример уже были на месте. Даже Дани, модель, и та приехала. Отчего Лизу перекосило от презрения: настоящие модели всегда опаздывают по меньшей мере на полдня.– Кто здесь главный? – спросил Найал.– Я, – ответила Лиза.Мерседес явно готова была задушить ее. Редактор по модам она, значит, ей и командовать.Лиза, Найал и гримерша засуетились вокруг Дани. Попутно Лиза объясняла свой замысел. Несмотря на ответные восторги Найала, Эшлин и Трикс скептически переглянулись, когда Дани наконец подготовили к съемке. Ее облачили в одно из безумных и безразмерных творений Фриды, лицо «украсили» потеками грязи, в длинные темные волосы напихали соломы и устроили девушку на белом кожаном диване с хромированными ножками. Подле нее положили недоеденную пиццу, в руки сунули хромированный пульт, якобы Дани смотрела телевизор. Было сказано много слов об «иронии» и «контрасте».– Ужасно глупый вид, – шепнула Трикс.– Ага, и до меня как-то не доходит, – шепотом согласилась Эшлин.Постановка заняла целую вечность – аппаратура, свет, угол расположения Дани на диване, расположение складок на платье…– Дани, солнце мое, пульт загораживает декольте. Пониже опусти. Еще ниже. Нет, теперь чуть выше…Наконец все устроилось.– Скучай, – велел Дани Найал.– Уже.Эшлин и Трикс тоже было скучно. Они и представления не имели, какая это утомительная процедура.Проверив еще несколько раз нечто, называемое «уровнем», Найал признал постановку удовлетворительной. Но только он собрался приступить к съемке, Мерседес выскочила вперед и одернула на Дани юбку.– Морщит немного, – соврала она. Мерседес так остро переживала свое отстранение от власти и захват Лизой командных высот, что постоянно выдумывала себе какие-то дела, желая показать, что и она еще кое-что значит.Прошло пятнадцать минут, пока Найал приготовился еще раз, но только Эшлин и Трикс показалось, что он вот-вот нажмет кнопку фотоаппарата и сделает наконец снимок, как он опять вышел из-за своего треножника, чтобы убрать с лица Дани невидимую прядь волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139