Сегодня он не сможет у нее быть, надо пойти куда-то на концерт… Значит, можно спокойно позвонить Клоде и пораньше лечь спать. А через две недели, когда закончится весь этот кошмар, она помирится с Маркусом окончательно.У дверей она увидела Бу с огромным фонарем под глазом.– Что с тобой стряслось?!– Субботний вечер в самый раз для драки, – сострил он. – Пару дней назад заработал. Нарвался на пьяного типа, который искал, с кем бы сразиться. Вот они, прелести жизни на улице!– Ужас какой!Прежде чем Эшлин успела подумать, у нее вырвалось:– А можно тебя спросить – почему ты… ну… бездомный?– Из карьерных соображений, – осклабился Бу. – Попрошайничеством я зашибаю две сотни в день, как и все бездомные, ты что, газет не читаешь?– Правда?– Нет, – язвительно фыркнул он. – Если повезет, можно насобирать сотни две, но пенсов. Старая песня. Нет жилья – нет работы, нет работы – нет жилья.О таком Эшлин слышала, но никогда не думала, что это случается на самом деле.– Но разве у тебя нет… ну… семьи, чтобы помочь? Родителей, например?– И да, и нет, – с невеселым смешком ответил он. – У мамы проблемы со здоровьем. В смысле с психическим. А папенька, когда мне было пять лет, мастерски сыграл в человека-невидимку. Так что рос я по приемным родителям.Эшлин пожалела, что заговорила на эту тему.– Да, я ходячая иллюстрация того, как не надо жить, – мрачно усмехнулся Бу. – Самому противно. Ни в одном доме я ужиться не мог, потому что хотел к маме, и школу умудрился окончить, не сдав ни единого экзамена. Поэтому, даже если б мне и обломилось какое-то жилье, с работой все равно вряд ли получилось бы.– Но почему тебе не дали квартиры? По закону ведь положено?– Сначала женщинам и детям. Забеременей я, шансов было бы больше. Но считается, что бездетные мужчины сами могут о себе позаботиться, и потому о нас там думают меньше всего.– А если в общежитие?Эшлин где-то слышала, что есть и такое.– Мест нет даже в ночлежках. В этом городе столько бездомных, что яблоку негде упасть.– Все это просто ужасно!– Извини, Эшлин. Я, кажется, тебе испортил день.– Да нет, – вздохнула она. – День и так был не из лучших.– А я дочитал «Зловещие дни», – крикнул ей вслед Бу. – Умеют эти серийные убийцы народ калечить.И «Разберемся!» уже до половины прочел. Слово «трахнуть» насчитал на одной странице тринадцать раз.– Ничего себе…У нее уже не было сил на «книжное обозрение».Она устало дотопала до квартиры, налила себе вина, включила автоответчик. После долгого перерыва опять посыпались сообщения от садовода Кормака. Луковицы гиацинтов, дескать, привезут в следующие выходные, а тюльпаны – чуть позже.Потом Эшлин набрала номер Клоды. Она не звонила подруге уже недели две, с тех пор, как вернулась из Корка, от родителей.– Прости, прости, пожалуйста, – промямлила она в трубку, – я, наверно, так и не смогу с тобой встретиться, пока этот проклятый журнал не выйдет. Почти каждый вечер торчу там до девяти и устаю так, что с трудом вспоминаю, как меня зовут.– Ничего страшного, я все равно уезжаю.– С Диланом?– Нет, одна, на несколько дней. Еду на воды в Уиклоу… Потому что никаких моих сил больше нет, нервы сдают, устала, – закончила Клода, будто оправдываясь.Эшлин вдруг до жути ясно вспомнила тот давний разговор с Диланом и его тревогу за жену. И опять возникло это нехорошее предчувствие близкой беды. У Клоды явно какие-то неприятности.Эшлин захлестнуло чувство вины и тревоги.– Клода, что-то случилось, да? Прости, я совсем закружилась на работе. Если у тебя проблемы, давай поговорим обо всем, тебе станет легче!Клода тихо заплакала в трубку, и Эшлин испугалась по-настоящему. Действительно, у подруги что-то произошло.– Рассказывай, – велела она.– Не могу, – всхлипывала Клода, – я такая ужасная дрянь…– Глупости, ты просто замечательная!– Ты не знаешь, какая я плохая, ты даже представить себе не можешь, потому что ты такая добрая…Она уже рыдала в голос, и слов было почти не разобрать.– Сейчас приеду, – в отчаянии предложила Эшлин.– Нет! Прошу тебя, не надо!Поплакав еще немного, Клода шмыгнула носом и объявила:– Все в порядке. Со мной все нормально. Честное слово.– Я же знаю, что нет. – Эшлин чувствовала, что подруга уходит от разговора.– Не нет, а да, – окрепшим твердым голосом возразила Клода.Эшлин повесила трубку, и тут ее затрясло. Тед. Тед, будь он проклят. Недаром ей казалось… Она дрожащими пальцами набрала его номер и с места в карьер выпалила:– Что-то я тебя в последнее время совсем не вижу.– А кто виноват? – обиделся Тед. Или огрызнулся?– Ой, извини, у меня правда сплошная работа… Может, пойдем напьемся вечером?– Отлично! Сегодня?– А если на следующей неделе?– Не могу.– Почему?– Уезжаю на несколько дней.Эшлин едва сдержала возглас изумления. Так она и знала!– С кем?– Ни с кем. Еду на фестиваль в Эдинбург, буду там выступать.– Правда?– Ну да, – в тон ей ответил Тед. По телефонным проводам струилась ложь.– Что ж, удачной тебе поездки в Эдинбург ни с кем, – язвительно процедила Эшлин и бросила трубку. Надо попросить Маркуса, чтобы приглядывал за Тедом и доложил ей, если вдруг встретит Теда и Клоду или, что еще более вероятно, если не встретит Теда вовсе. 51 Тридцать первое августа, дата выхода первого номера «Колин», неотвратимо приближалось с каждым суматошным днем, с каждой бессонной ночью. Времени оставалось слишком мало.Эшлин разбудила знакомая боль – острая, пронзительная, точно в ухо методично втыкали длинную булавку. Можно было предвидеть. Чуткое на стрессы и волнения ухо требовало заботы и внимания в самые неподходящие моменты жизни: первый выпускной экзамен в школе, первый день на новой работе… Если б оно не напомнило о себе сегодня – в «самый важный день твоей трудовой жизни», как выразилась Лиза, – Эшлин была бы удивлена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139