Я решил не препятствовать, но Алла, увидев Катерину Ивановну, мило улыбнулась и попросила о конфиденциальной беседе.
– Симпатичная, – сказала она, – беременная? Сейчас все беременные.
– А ты?
– Некогда. Ладно, давай к делу. Ты кому-нибудь рассказывал о нашем разговоре?
– Кой-кому успел.
– Плохо. Будем надеяться, что успеем все провернуть раньше.
– Что провернуть?
– Сейчас расскажу. Кстати, ты-то согласен? Только без соплей по столу: да или нет?
– Ну… да.
– Хорошо. Можешь своим вернуть хотя бы часть долга?
Я задумался. От продажи квартиры что-то осталось. Но все отдавать нельзя, на ребенка придется много тратить, все предупреждают.
– Половину верну.
– Нормально. Значит, решаем так: в понедельник отдаешь деньги и сидишь тихо. Тут такая история…
Еще полчаса Алла вводила меня в курс дела. Оказалось, что наши с ней директора находятся в каких-то сложных взаимоотношениях. В подробностях я моментально запутался, но понял, что если все сделать поумному, то я вообще никому ничего не буду должен, хотя это скажется на моей зарплате.
– Сильно скажется? – уточнил я.
– Первые полгода будешь получать всего в полтора раза больше, чем теперь, – усмехнулась Расуцкая.
– А потом?
– Посмотрим на твою работу. Значит, решили. Ты извини, у меня сейчас человек. Вон он уже маячит. Петр Константинович!
И Алла, не попрощавшись со мной, набросилась на следующего собеседника.
Катю я нашел у выхода из павильона. Она изображала картину: «Аленушка на берегу пруда считает всех козлами».
– Они все тупые! – пожаловалась она. – А о чем ты так долго?
Я поколебался, но рассказывать пока не стал. Хватит Кате и своих проблем.


**

Нельзя раскисать!
Нужно взять себя в руки и думать о хорошем!
Но мысли то и дело скатываются вниз, прихватывая с собой настроение.
А вдруг у Сергея с этой дурой все серьезно?
А еще меня начала страшно глодать самая настоящая ностальгия. То есть в прямом смысле слова тоска по родине. Пока шло активное обустройство квартиры, пока была масса новых впечатлений, я не скучала. А как только в жизни настало затишье, тоска вцепилась в меня так, что даже дышать стало тяжело.
Я проговорила дурные деньги по межгороду, но не могла не звонить. Я скучала по маме, по подругам, по тренажерному залу, по Машкиной учительнице, по соседям, по квартире…
Если бы я не была беременна, если бы у Маши не начался учебный год, если бы я не боялась сейчас оставить Сергея одного, я бы вечером села на поезд, а утром уже была бы дома.
Я бы собрала всех у себя, я бы ночами болтала с девчонками, я бы им рассказала про Сергея, и они бы мне дали какой-нибудь ценный совет.
Мы с Машкой перегуляли бы во всех любимых местах, просто ходили бы по городу и дышали бы воздухом, а не выхлопным газом! Я бы села за руль и три раза пересекла город по диагонали просто ради того, чтобы не сидеть в машине, а ехать!
Я бы собрала в квартире все мелочи, которые не привезла в Москву и без которых мне сейчас так плохо.
Я хочу постелить на постель свое постельное белье, хочу вытираться своим полотенцем, хочу надеть свой любимый джинсовый комбинезон, который остался еще от первой беременности!
И чем более все это недоступно, тем более мне всего этого хочется.
И тут мне звонит Дима, мой первый муж, и сообщает, что приехал в Москву в командировку и хочет повидаться с Машей.
Никогда еще я не была так рада его видеть!
Первый понедельник после выставки – время зализывать раны. Конечно, любой разговор на стенде заканчивается фразой: «После выставки созвонимся», но имеется в виду ближайшая среда. В крайнем случае, вторник. Но не понедельник же!
Как выяснилось, подобные рассуждения справедливы для всех, кроме производственного отдела. На меня с порога набросились завреды, художник и выпускающий. Вообще-то выпускающий набросился на меня из электронной почты, ICQ и телефона, но через час активных переговоров мне стало казаться, что Кузьма Павлович сидит в соседнем кресле и бубнит: «Где макеты? Почему не сдали макеты? Почему сдали не те макеты?»
Я огрызался, апеллировал к здравому смыслу и Господу Богу, но Бог молчал, а Кузьма продолжал бубнить. Каждую секунду мне хотелось заявить: «Да плевал я на ваши макеты с близкого расстояния! И вообще, я увольняюсь!» – но делать этого было нельзя. Дважды звонила Алла, которая замогильным шепотом напоминала об ответственности за разглашение. Заодно напомнила, что я должен отдать деньги. Это она здорово придумала, я, честно говоря, совсем забыл о куче наличных, которые находились в портфеле. А портфель… Я огляделся и похолодел. В комнате его не наблюдалось. Прервав очередную тираду выпускающего (примитивным образом – нажав на рычаг телефона), я бросился в приемную.
Портфель стоял возле вешалки. Любой случайный посетитель, любой рекламный агент мог завладеть им и скрыться. Впервые в жизни у меня закололо в области сердца. Или это был желудок? Сегодня я слишком долго собирал Машку и не успел даже кофе попить.
Прижав кожаного друга к груди, я отправился на поиски директора. Тот отсутствовал. Потому что понедельник после выставки (см. выше). Я представил, как проведу остаток дня, сидя на портфеле верхом, потом найму по телефону телохранителя и направлюсь домой. А ведь на работу я ехал совершенно спокойно. И портфель мирно возлежал рядом со мной на сиденье.
К счастью, Юра Анатольевич был совсем молодым директором. К обеду он появился. Я успел перехватить его у входа и протащил в кабинет мимо желающих пообщаться с начальством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49