Я тебе скажу, родная. Ты просто смертельно боишься жизни. Серая мышка вырыла себе норку и на все готова, лишь бы из нее не вылезать. Скотт будет по мальчикам бегать, а ты – сидеть дома, обливаться соплями над высокой поэзией и мечтать о своем Кристиане, как уже десять лет промечтала. Так всю жизнь и проживешь. И будешь удивляться, почему все хорошее достается другим. Да потому, что другие не боятся рисковать!
Я падаю на подушку, не в силах даже зажмуриться.
– Я тебя знаю лучше, чем ты сама себя знаешь, – говорит она, немного успокоившись. – Ты Финна обходишь за милю, потому что чувствуешь: между вами что-то может быть. Что-то настоящее. И это для тебя страшнее всего. Ты просто трусиха, Джейми.
С этими словами она вылетает за дверь, оставив меня зализывать раны и размышлять над ее монологом. Все справедливо: начал читать другому мораль – получи в ответ. Но, боже мой, сколько же времени все это в ней копилось? Все эти годы, что мы прожили душа в душу… Может быть, за фасадом «верной дружбы» уже много лет пряталось раздражение и недовольство друг другом?
Постепенно гнев уступает место боли. «Если ее слова тебя задели – значит, в них есть правда», – непременно сказал бы Скотт. Наверно, и вправду есть. Иззи не боится рисковать, не боится любить. И, что там ни говори, если она приведет в исполнение свой «шикарный план», на свете станет двумя счастливыми людьми больше.
А я кому принесла счастье? Кристиану, верно: но это было десять лет назад. С тех пор вся моя любовь уходит в пар, бесцельный и бесполезный. Большинство моих влюбленностей (хм, «большинство»… всего-то их было…) оканчиваются ничем. Я подношу человеку сердце на тарелочке, а он вежливо отвечает: «Спасибо за угощение, но я, знаете ли, уже сыт. Как-нибудь в другой раз». А те немногие, кто отвечал на мое чувство, вели себя по принципу: «А если вот так ущипнуть, будет больно?» – так что к сердцу я их старалась и близко не подпускать. И все это время лелеяла свои большие надежды, ждала принца, которого сочту достойным любви. Быть может, мое пристрастие к никчемным типам – лишь уловка подсознания, позволяющая не жить, не любить в полную силу? Да, наверно, Иззи права. Я боюсь делиться собой. Маскирую свое малодушие под разборчивость. С наслаждением осуждаю выходки Иззи и радуюсь, что на ее фоне выгляжу чистенькой. И что толку с моей чистоты? Она-то – в пентхаусе, а я – у разбитого корыта.
Вдалеке трезвонит дверной звонок: слышно, как Иззи впускает посыльного. И минуты не проходит, как она врывается ко мне: по щекам ручьем текут слезы, в руке – измятый бумажный листок.
– Вот, читай! – вопит она, швырнув мне бумагу. – Радуйся!
Несколько секунд я тупо смотрю на смятый белый лист. Что происходит? Похоже, весь мир сегодня сошел с ума. Разворачиваю письмо, сажусь под лампу и читаю.
Это факс. От Дейва.
«Дорогая Иззи!
Прости, что пищу тебе. Знаю, такие, новости надо сообщать лицом к лицуили хотя бы по телефону: но ты не отвечаешь на звонки, так что я решил написать.
После твоего отъезда я начал работать над новым проектом вместе с Элейн, и скоро мы поняли, что по-прежнему любим друг друга. Ты очаровала меня с первого взгляда, и ее я никогда не полюблю так, как тебя; но разница в том, что ей я нужен. А для меня это самое главное – быть нужным, знать, что на тебя полагаются. В твоей жизни я сидел на заднем сиденье и радовался, когда ты бросала на меня рассеянный взгляд в зеркало заднего вида; в жизни Элейн я – за рулем.
Ты знаешь, я никогда не решился бы причинить тебе боль, но сегодня Элейн пригласила меня переехать к ней, и я согласился. Конечно, все произошло очень быстро, но я чувствую, что мы поступаем правильно. Надеюсь, со временем ты найдешь в себе силы простить нас и пожелать нам счастья.
Дейв».
Ну и ну! Видно, правду говорят про тихий омут и чертей… Сказать, что я поражена, – значит ничего не сказать. Я давно уже разучилась отличать Дейва от мебели, и обнаружить, что он взбунтовался, – все равно что прийти домой и узнать, что твой диван решил сменить хозяина.
Я перечитываю факс, на этот раз чувствуя себя виноватой, – я ведь желала чего-то в этом роде. В этом роде – да, но не сейчас и не так! Иззи всегда считала, что кому-кому, а Дейву доверять можно: его измена – для нее тяжелый удар. Хоть мы только что поругались, я не могу видеть, как она плачет, и спешу к ней.
В комнате Иззи никого нет. Только из дальнего угла доносятся глухие рыдания. Я оглядываюсь кругом, подхожу ближе… ага, теперь ясно, что всхлипы исходят из гардероба!
– Иззи! – зову я и распахиваю дверцу.
Точно, вот она: сжалась в комочек под пиджаками, среди брюк и туфель для гольфа. Физиономия ее покраснела и распухла от слез, злость в глазах сменилась неизбывным горем. Недолго думая, я влезаю к ней в шкаф и сажусь на рожок для обуви.
– Ты прочла? – дрожащим голосом спрашивает она. – Всю эту чушь насчет заднего сиденья, и зеркала, и что теперь он сам поведет машину? – Тут она не выдерживает и снова захлебывается слезами.
Я успокаивающе сжимаю ее руку.
– Иззи, милая! Не плачь, Не хочет кататься с тобой на лимузине – и не надо. Ты же знаешь, ничего лучше дрянного «Фордика» ему не светит.
Иззи слабо улыбается – а в следующий миг с воем валится мне в объятия. Тут я не выдерживаю и сама начинаю реветь, обливая слезами ее вымытые, надушенные волосы. Ну и картинка! Пять минут назад обзывали, друг друга последними словами – а теперь сидим в шкафу и рыдаем друг у друга на плече.
– Джейми, как он мог?
Я утираю глаза дрожащим рукавом.
– Не знаю. Наверно, ему просто захотелось почувствовать себя в чьей-то жизни главным…
Она поднимает на меня убитый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118