он испугается и сбежит! Лучше послушай меня…
– Слушаю и повинуюсь, о учитель, – сдаюсь я, зевая.
– Прежде всего: как только поздороваешься, чмокни его в губы. Обниматься вы уже научились, целоваться в щечку тоже, а вот поцелуй в губы сразу привлечет его внимание. Сделай это бодро и весело, так, словно каждое утро этим занимаешься. При этом обними его за шею или положи руку на плечо – и не спеши убирать, укрепи физический контакт! Держись к нему ближе обычного, дай вашим феромонам почуять друг дружку. – Она останавливается, чтобы перевести дух. – Все бы упростилось, если бы вы оба выпили. Не хочешь перенести операцию на вечер?
– Иззи, я не хочу любой ценой затаскивать его в постель. Мне нужно знать, что он чувствует на самом, деле. Я хочу быть честной и получить честный ответ.
– Надо же, что делает с людьми свежий воздух и горные пейзажи! Ты словно заново родилась!
– Вовсе нет. Просто, если все произойдет «по пьяному делу», на следующее утро у меня начнется паранойя. Я начну спрашивать себя, что это было – любовь или действие алкогольных паров. Постараюсь убедить себя, что действие паров, и откажусь от Зейна. Нет, нужно все выяснить сразу и наверняка!
– Ладно, но не жди слишком многого. Если ему самому это в голову не приходило, то сразу переключиться из режима «друг» в режим «любовник» он не сможет. Ты же знаешь мужчин – они должны до всего дойти своим умом.
– Боже мой, кто только придумал эту любовь! – восклицаю я, охваченная внезапным приступом ужаса. – Человеческие отношения, словно погода – такие же изменчивые и непредсказуемые. Однажды я сочинила стихотворение, где тучи символизировали неразделенную любовь, а капли дождя – слезы тоски и разочарования…
– Да ты оптимистка! – ворчит Иззи.
– Правда, в конце появлялась радуга – символ – счастья, которое в конце концов обязательно придет. Но ты же знаешь, как редко после грозы бывает радуга!
– Кстати, о дожде. Ты как, не страдаешь от обезвоживания?
Только сейчас замечаю, что в глотке у меня сухо и шершаво, словно в пересохшем колодце, а в желудке воют голодные волки.
– В самом деле, – хриплю я. – Давай-ка закажем завтрак в номер!
Сегодня я не пью на завтрак «Маргариту». Иззи долго убеждает меня, что «чем больше тела на виду, тем лучше», и в конце концов почти насильно всучивает топик с голой спиной и воротником-ошейником и лифчик без бретелек. В таком непривычном наряде мне очень не по себе. Я беспрерывно ощупываю себя, чтобы убедиться, что все в порядке: цепочка не порвалась, швы не разошлись, ниоткуда не торчат ярлычки и не выглядывает шелушащаяся после вчерашнего кожа.
Но больше всего меня беспокоит «секретное оружие» Иззи – две цыплячьи грудки. По крайней мере, так они выглядят. Вы, наверное, видели такие штуки. Два бледно-розовых пластиковых мешочка с гелем внутри. Поднимают температуру тела и увеличивают грудь. Их подкладывают в лифчик, и во время жарких объятий такая штучка запросто может выпасть. Бедный парень решит, наверно, что его любимая потеряла имплантат! Представляю, как после этого оживятся их отношения.
Поначалу эффект цыплячьих грудок мне нравится: но чем дальше я удаляюсь от нашего логова, тем более смешной себя чувствую. Топик Иззи – с земляничным рисунком и приглашением: «Попробуй ягодку!» – тоже уверенности в себе не прибавляет. Если кто-то и решит последовать приглашению, я этого не замечу – грудь, сдавленная гелевыми подушечками, совершенно онемела.
Войдя в «Мираж», последний раз смотрю на себя в зеркало и, стараясь двигаться плавно и неторопливо, направляюсь в сторону бара «Кокомб». Сажусь, неестественно выпрямив спину, и ищу предлог, чтобы как бы между прочим пощупать свою новую грудь. Холод, как на полюсе – я совсем забыла об особенностях местного кондиционирования. Скоро начинаю дрожать. Сейчас бы безразмерную мужскую рубашку, какие я носила в пятнадцать лет! Я уже подумываю, не зайти ли в сувенирный магазин и не купить ли канареечно-желтый свитер с эмблемой отеля, как вдруг сзади слышится голос Зейна. Я дрожу еще сильнее. Он кладет руку мне на голое плечо. Я конвульсивно сжимаюсь, слишком поздно вспоминаю, что собиралась встретить его поцелуем, и вместо туб тыкаюсь ртом в благоухающую одеколоном шею. Зейн крепко обнимает меня в ответ. Я вывертываюсь из его объятий и хватаюсь за грудь – проверяю, на месте ли «секретное оружие». Он смотрит на меня с легким удивлением.
– Да ты замерзла! – говорит он и принимается сильными загорелыми пальцами растирать мои покрытые мурашками плечи. Я тихо умираю от счастья и смущения.
– Джейми! – говорит он наконец. – Я хочу познакомить тебя с Миа!
Иа-за его спины выступает нет, не блондиночка из «Спасателей Малибу». Гораздо, гораздо хуже. Настоящая красавица. – смуглая, экзотичная, с каштановыми кудрями до талии и кожей, словно жженый сахар. Небольшие, но прекрасной формы груди прикрнть! золотистым лифчиков от купальника. На узких бедрах – блестящий и переливающийся золотой саронг, В детстве у меня была кукла Пийпа – она выглядела точно так же, и я много лет мечтала о таких же волосах.
Но никогда – ни в детстве, ни в ранней юности – я не чувствовала себя глупее, чем сейчас.
– Миа, милая, это Джейми!
Она протягивает мне миниатюрную ручку. «Держи улыбку?» – приказываю я себе.
– Джейми мне как сестра, – доносится откуда-то издалека голос Зейна, – я ее очень люблю!
Надо что-то сказать. Губы мои кривятся, но изо рта не вылетает ни звука. Не говорить же, в самом деле: «Я тоже тебя люблю»
– Мне очень хочется, чтобы вы подружились, – продолжает Зейн, поглаживая шелковистое плечико Миа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118