А сама Надин пока не решила, где отдохнуть перед свадьбой. Месяц назад говорила о Тоскане – будет, мол, лежать возле бассейна и потягивать кьянти; теперь у нее на уме Тенерифе, а через неделю, наверно, еще что-нибудь придумает! Наверно, это называется предсвадебной лихорадкой. Никогда бы не подумала, что Надин этому подвержена, – она ведь к собственной свадьбе готовилась чуть ли не с рождения!
Что ж, дорогая, отдыхай веселись и наслаждайся каждой минутой! И поставь за меня пять долларов на номер 20. Удачи!
Твоя любящая мамочка (она же Дилайла!!!)».
– Ну что, – спрашивает Иззи, – какие новости с домашнего фронта?
– Мама пишет…
– Что?
– Чтобы я привезла ей серебристое трико с пурпурными перьями!
ГЛАВА 16
Господи, какая красота! И сколько их! Рыба-меч, вспарывающая воду длинным и острым, словно у Буратино, носом. Плоская, почти двухмерная камбала. Толстенькая рыбка канареечной раскраски, ни дать ни взять апельсиновый пирог – как, интересно, она называется? И десятки, сотни других. Каждая – маленький шедевр, созданный природой. Глаза-телескопы, хвосты-вуали, плавники-перья. Расцветки самые удивительные. Одни – словно небрежные мазки абстракциониста, другие напоминают искусную мозаику, а некоторые – точь-в-точь граффити! А вон плывет еще одна – ни дать ни взять морской леопард! Помнится, несколько лет назад очень модны были блузки в таких леопардовых пятнах. Но есть среди них и уродцы – вон мимо проплыл бедолага с выпученными красными глазами и таким искореженным тельцем, словно он жертва радиационной катастрофы.
– Потрясное зрелище! – говорит Иззи. – Ой, посмотри на этого – хвост, как ядерный гриб!
Сравнение не из банальных – но действительно очень похоже.
«Лица» у них тоже интересные. У одного челюсть выдвинута вперед, словно у упрямого ребенка. У другого уголки рта скорбно опущены: он открывает и закрывает рот, словно беззвучно жалуется на судьбу.
– Ой, акула! – восклицает рядом с нами какой-то малыш.
В самом деле, у самого дна воровато скользит серая тень длиной с человеческую ногу.
– А почему она не ест других рыбок? Папа малыша задумывается.
– Не знаю, сынок. Давай спросим у кого-нибудь, кто здесь работает.
И тут же, словно по заказу, возле нас вырастает девушка с укрепленным у рта микрофоном.
– Добро пожаловать в «Аквариум». Вы подошли очень вовремя – как раз сейчас мы кормим рыб. У нас здесь около пятисот рыб ста различных видов… А теперь смотрите.
Тут мы замечаем в воде чуждую морской среде форму жизни. Мужчина грациозными уверенными гребками спускается все ниже и ниже, мимо коралловых скульптур и рыбьих стаек. На поясе у ныряльщика пластиковая коробочка, вроде тех, в каких берут еду на пикники. Рыбы вьются вокруг него, открывая рты: наверно, каждая просит: «И мне, и мне кусочек!»
– Это наш ныряльщик Финн, – объясняет гид. – В воде он, как дома: многие шутят, что он родился с перепонками на пальцах!
У Финна очень короткая стрижка, а лица под маской не разглядишь. Он опускается на дно, и рыбы следуют за ним, словно дети за гаммельнским крысоловом.
– Держу пари, он и по гороскопу Рыба! – смеется Иззи.
– Так и есть! – слышу я голос Зейна.
Он пробрался через толпу и теперь стоит у меня за спиной. Руки кладет мне на плечи – в опасной близости от сверхчувствительной шеи. Я оборачиваюсь, чтобы улыбнуться ему – и застываю, заново пораженная шелковистыми черными волосами и легкой, едва заметной тенью щетины на щеках. И запах, уже знакомый мне. Толпа подается вперед, чтобы взглянуть, как Финн треплет по голове акулу, и я чувствую, как Зейн прижимается ко мне.
– Это не просто знак привязанности, – говорит женщина с микрофоном.
Я замираю, на мгновение вообразив, что речь идет о нас с Зейном.
– Финн приучает акулу к прикосновению человека. Если нам покажется, что акула больна или с ней что-то не так, мы сможем осмотреть ее, не подвергая дополнительному испытанию ее нервы.
– И собственные конечности, – добавляет Иззи.
В толпе снова начинается движение, и Зейн отступает. А жаль.
Большинство рыб бросается к своему кормильцу, а вот акула играет в недотрогу. Финн облокотился о камень и терпеливо ждет, пока Челюсти сменят гнев на милость. Иззи уже заскучала; но я не могу оторвать глаз от этого безмолвного столкновения характеров.
– По-моему, у мужика нездоровая страсть к резине, – шепчет Иззи. – Я думаю, он и на свидания ходит в этом костюме и в ластах…
– Ш-ш, Иззи! – предостерегающе шиплю я. Но Зейн, кажется, ничего не слышал.
– Наш аквариум вмещает в себя пятьдесят тысяч галлонов воды. Постоянная температура воды – семьдесят восемь градусов по Фаренгейту, – вещает гид.
Я слушаю и делаю записи в блокноте, пока не замечаю, что Иззи откровенно пялится по сторонам. Мы высвобождаемся из тугой толпы посетителей; однако, едва я собираюсь всерьез опробовать свои чары на Зейне, он вдруг говорит:
– Ладно, мне пора.
– Как так пора? – восклицаю я. – Почему?
– Видишь ли, Ларс заболел…
– А что с ним?
– Растяжение паховых связок, – язвит Зейн.
– Только на меня не смотрите! – вопит Иззи, заслоняясь руками.
Поздно. Мы оба смотрим на нее. С большим интересом.
– Его заменит один парень из кордебалета, и я должен с ним позаниматься, – объясняет Зейн. – Финну я сказал, что вы будете ждать здесь. Он вас уже видел, так что вы друг друга узнаете.
– Ладно, – вздыхаю я.
– И помните, он очень застенчивый, так что… – он бросает предостерегающий взгляд на Иззи, – будьте с ним помягче.
– А он ласты снимет?
– Не обращай на нее внимания! – рычу я. – Спасибо, что устроил нам встречу.
– Не за что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118