На самом деле очень утомительно поддерживать свой имидж, — сказал Малколм с горечью.
— Но ведь ты же сам создал себе такой имидж, — сказала Бретт.
— Знаю, знаю. Я всегда теряю все иллюзии, когда трачу сумму в двадцать тысяч долларов для увеселения людей, половину из которых я не знаю, а другую просто не люблю, — перебил Малколм.
Бретт уставилась на Малколма, не понимая, то ли это его очередной разговор с самим собой, то ли он ждал, что она поддержит разговор.
Сегодня он был настоящим Малколмом. Стоя в жилете поверх водолазки, в вельветовых брюках, резиновых водонепроницаемых ботинках, он был похож на мужа с периферии, которого недавно бросила жена. Его каштановые волосы были зачесаны просто набок, без всякого намека на лак или гель. Даже его ногти были без маникюра.
— Тогда зачем ты делаешь это? — помолчав, спросила Бретт.
— Потому, что я не могу ничего другого. Никогда не переживай за меня, просто жадность выходит наружу. Дай-ка мне посмотреть пленку для «Вог».
Малколм поменялся местами с Бретт и уселся за стол с подсветкой. Двадцать минут он молча разглядывал слайды, потом заявил.
— Это взорвет маскарад Фозби!
— Они на самом деле поразительные, Малколм, особенно последняя кассета, — подтвердила Бретт.
— Знаешь, я бы хотел посмотреть и неудачные снимки.
Сердце Бретт забилось, когда Малколм стал изучать слайды. Он раскрывал каждую коробку и просматривал их все по очереди. Как только он дошел до ее коробки, она затаила дыхание.
— Что это? Почему пленка Винни смешалась с моими? — мрачно спросил Малколм. — Неужели этот хам проявил свои пленки за мой счет у Диггола?
— Это пленка не Винни, — тихо ответила она.
— Хорошо, тогда чья же? И почему она здесь? — спросил Малколм.
— Она моя.
Бретт приготовилась выслушать одно из разглагольствований Малколма.
— Твоя? Я думал, Винни проводил опытные съемки прошлым вечером.
— Да, он был — то есть он проводил, — лепетала Бретт. — Но я фотографировала, пока он относил свою пленку в лабораторию.
Малколм выложил слайды на стол с подсветкой и исследовал их, как он сам говорил, с лупой.
— Итак, вы решили, что сможете это сделать лучше Винни, Мисс Удивительные Линзы.
— Да… нет. Но та девочка была так невероятна, и еще Винни оставил ее одну.
— И Салли Шатербург, дочь фотографа, подумала, что сейчас она выхватит свой «Никон» и спасет эту бедную модель от неумелого Винни, — с сарказмом сказал Малколм.
Бретт посчитала себя уволенной, и поэтому может сказать все, что она чувствовала. Твердым, решительным тоном она ответила:
— Я сфотографировала то, что увидела. Винни копирует все, что делаешь ты: от громкой музыки до прыжков, его снимки получаются плоскими и скучными. У этой девочки была такая одухотворенная красота, когда я застала ее после съемки, что я поняла, что просто должна сделать несколько снимков. Если я была не права — прошу прощения. Это только открыло мне глаза на мое настоящее место в мастерской. — Бретт повернулась, чтобы уйти, но затем добавила:
— Мне нравится моя пленка.
— Ага, значит, ты считаешь себя лучшим фотографом, чем Винни? — спросил Малколм, намек на растерянность появился в его глазах.
— Да! — вызывающе ответила Бретт, готовая к отпору…
— Да, ты права.
Малколм наконец положил лупу и повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Винни — прекрасный ассистент, который предвидит мои потребности и выполняет их, не теребя меня. У него есть технические навыки хорошего фотографа, но нет души. Он не понимает, что хочет, поэтому и никогда не получит этого. Но ты другая, Бретт.
— Я знаю, чего хотела от Рэндл. Я только не совсем понимала, как можно это довести до ума, поэтому я просто задавала вопросы, вызывая ее на разговор. Даже не помню, что она мне говорила.
— Но ты поняла после, кем ты была, правильно? И когда ты увидела это — поняла, что была нрава? Это то, о чем я говорил. По твоим снимкам это видно. Они захватывающие, — с чувством сказал Малколм.
От похвалы Малколма у Бретт затряслись руки.
— Ты действительно так думаешь?
— А что, Малколм Кент когда-нибудь ошибался в своем деле? Кроме того, ты знаешь — как и я — что у тебя есть талант. Ты только что сама мне об этом заявила.
— Школа дизайна поможет мне раскрыть его, — успокоилась до конца Бретт.
— Что? — скептически спросил Малколм.
— Школа дизайна. Я поступила туда в качестве старшего фотографа. Занятия начинаются в сентябре.
— Я знаю, что это за школа. Как только ты сюда вошла, я понял, что ты из состоятельной семьи, но твои снимки были настолько хороши и ты так хотела работать, что я дал тебе шанс. До меня быстро дошло, после твоего официального устройства на работу, почему твое имя мне так знакомо. Несколько лет подряд я читал о твоей матери в «Сегодня».
При упоминании о матери Бретт побледнела. Она не старалась спрятать ее под землю, но о Барбаре никогда не спрашивали у Малколма.
— Но полная картина у меня сложилась, когда пришло сообщение, что твой дед выкупил авиалинию или что-то в этом роде. Ты бы смогла купить все здания и нанять меня на работу за минимальное жалованье.
— Но это не так. Я не такая, как… они, — заикаясь сказала Бретт.
— Ой, нет? Тогда почему же ты уходишь в школу дизайна? Быть на равных с теми из Броуна, Гарварда и другими, с достойными родословными?
— Мне нет никакого дела до людей с родословными. Меня интересует фотография, — честно настаивала Бретт. — Я только думала, что школа дизайна расширит мои горизонты. — Говоря это, она поняла, как наивно все это прозвучало.
— Я могу рассказать тебе о расширении горизонтов, Бретт. Запомни, немного раньше ты сказала, что я создал свой имидж — то, чем я живу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116