– Как тебе нравится в Холле?
– Ничего, нормально. Оттуда увезли школьные причиндалы – кровати, парты и все остальное, и теперь он выглядит пустым и заброшенным. Но ведь я все равно не хожу по комнатам. А Рей постоянно очень занят. Я его редко вижу.
Внезапно я сообразила, что они почти наверняка ничего не знают о Белль, но почему-то никак не могла придумать, как рассказать о ней.
А Тео тем временем рассуждал:
– Закрыть собственное дело всегда нелегко. А школа там была очень долго.
– Правда?
– В общем, я думаю, что он приобрел ее – как это будет по-английски? – как действующее предприятие незадолго до того, как мы переехали сюда, а это случилось почти два года назад. Наверное, он так и не смог добиться, чтобы она начала приносить прибыль. – Он вдруг улыбнулся мне. Так бывает, когда кто-то входит в комнату, в которой вы сидите в темноте, и включает свет. – Тебе, наверное, здесь одиноко и скучно.
– Да нет, все нормально, – отозвалась я, хотя горло у меня сжалось от благодарности к нему, ведь он угадал, как я на самом деле себя чувствовала. – Здесь живет моя… моя бабушка. Ее… ее зовут Белль. И еще там живет Сесил.
Он заколебался, но потом спросил:
– Кто такой Сесил?
– Маленький мальчик, за которым вроде бы присматривает Рей. Что-то в этом роде. Хотя я думаю, что это настоящий беспризорник.
– Надо же, а я и понятия не имел, что у него кто-то живет, – пробормотал он, делая последнюю неторопливую затяжку и гася окурок.
Вошла Эва в атласном дымчато-голубом платье. Ее нельзя было назвать худенькой, но и полной она тоже не выглядела, а была, что называется, в теле, невысокая и крепенькая. Мать непременно бы заявила, что в ее возрасте нельзя ходить без лифчика, но ей это почему-то шло, она казалась очень стильной и расслабленной.
– Эва, – поинтересовался Тео, – ты знала, что у Рея в Холле живет маленький мальчик, фактически беспризорник?
– Нет. Но ведь там живет, то есть жило, много детей. Теперь там тихо, и это так непривычно и странно. Хотя, если подумать, я и в самом деле видела там одного мальчугана. Он выглядел намного младше остальных. Он любил прятаться за деревьями, но не показался мне таким уж беспризорным. Но вот уже некоторое время я его не вижу. Интересно, где его мать?
– Думаю, она больна или что-нибудь в этом роде. Или даже какое-нибудь нервное расстройство, полный упадок сил.
– Ага, понятно, в таком случае. – Она начала готовить кофе. – Тео, как ты думаешь, может, нам все-таки спросить Анну?
– Спросить меня о чем?
– Ты говорила, что ищешь работу. Я кивнула головой в знак согласия.
– В общем, мы подумали, может быть, тебе будет интересно поработать здесь.
– Здесь?
– Вести документацию, подшивать письма в папки, печатать, отвечать на телефонные звонки, – пояснила Эва. – Боюсь, это покажется тебе скучным занятием. Но если ты готова учиться, то со временем для тебя найдется и работа в фотолаборатории. Платить мы, правда, сможем немного, чуть больше пособия по безработице. Зато ты сэкономишь время и деньги, ведь тебе не придется никуда ездить.
– Большинство вопросов решает и улаживает агентство «Магнум», – вмешался Тео. – Вообще-то оно принадлежит Эве, но она предпочитает не выпускать вожжи из рук, если можно так выразиться.
Я была настолько поражена, что не знала, что сказать. Они еще немного поговорили о том, что я буду делать, а потом Эва вдруг сказала:
– Но, быть может, Анне вовсе не хочется работать у нас, Тео. – Она пристально взглянула на меня. – А ты что скажешь?
Хочу ли я работать у них? Мне даже не нужно было времени на раздумья, но я все-таки заставила себя глубоко вздохнуть, прежде чем ответить:
– Да, конечно. Договорились!
Мы выпили еще по чашечке кофе, чтобы отпраздновать мое назначение, потом Эва заявила, что проголодалась, и приготовила всем нам гренки из тонкого черного хлеба с тмином, которые намазала вишневым вареньем. Тео спустился в фотолабораторию, а Эва принялась показывать мне, как и что здесь работает.
У них был аппарат, который отвечал на телефонные звонки, когда они отсутствовали, и записывал сообщения на пленку. В углу стоял большой шкаф с картотекой, битком набитый бумагами.
– Смотри, вот это папки, – говорила Эва, – это счета, наряды, поручения, письма в «Симулакрум», это еще одно мое агентство, а также много чего другого. Здесь хранятся данные о преподавательской работе, отрывные листы, рассортированные по датам и названиям журналов, планы лекций. Кроме того, налоговые декларации, права на повторное использование, страховка на оборудование, страховка за убытки потребителей, разрешение моделей на использование их фотографий. – Она выдвинула верхний ящик другого шкафчика. – Здесь лежат бумаги Тео. Их немного, большая часть хранится в «Магнуме».
– А где же фотографии?
– Внизу, – ответила она и взяла со стола большой раскрытый ежедневник.
– В фотолаборатории?
Она отрицательно покачала головой, по-прежнему глядя в ежедневник.
– Нет, конечно нет. В студии. Фотографические материалы ни в коем случае нельзя хранить рядом с химикатами. Их следует держать в защищенном от пыли месте, в специальной архивной бумаге, температура должна оставаться неизменной.
Вот почему мы держим их внизу, это очень удобно. А пленку мы храним в холодильнике.
– В холодильнике? А это еще зачем?
– Даже у пленки есть срок службы, и мы хотим использовать его по максимуму. Холодильник замедляет ее разрушение.
– Столько всяких вещей, которые надо запомнить. И это все действительно важно?
– С технической точки зрения? Или для меня лично? – Эва наконец подняла голову и взглянула на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160