В нем сквозила капризная сексапильность: скрытая чувственность, помноженная на властный, наверное, нелегкий характер.
– Руди Грин, – представился я ей. – Музыкант из Лос-Анджелеса. Моя специальность – кларнет и фольклорная музыка. Нет-нет, я очень давно из Румынии. Жил в Лос-Анджелесе. Занимался со студентами. У меня опыт…
Она смотрела на большой белый бант, который я надеваю вместо галстука, и на кашне, висевшее на моем правом плече. И только потом взглянула мне в лицо.
– Если это в какой-то степени вам, конечно, поможет… – развел я в стороны руками.
Она, ни слова не произнеся, записала на клочке бумаги номер моего сотового телефона.
ЧАРЛИ
На этот раз Абби позвонила мне сама. В клинику.
– Чарли, – сказала она, – вы с Руди продумали все, кроме одного: кто я ему? Жена? Не жена?
Отношения у нас с ней всегда были сложные. Она меня подначивала – я отвечал ей тем же. Абби всегда считала, что я сбиваю Руди с пути. И если он взбрыкивал в ответ на ее непрошеные советы и указания, то, конечно, лишь потому, что я на него скверно влияю.
– Это все ты, ты! Твой почерк, не его! – раздраженно сетовала она в мой адрес.
Не исключаю, что она подозревала меня и в сводничестве тоже. Кто же еще стал бы поставлять Руди баб?
Покойная Роза верила, что Абби была своего рода ведьмой.
– Посмотри сам, – нервничая, убеждала она меня. – Разве она не околдовала Руди? Он же весь у нее в руках: что она скажет, то он и делает…
На самом деле Абби – самая обычная женщина. Со своими достоинствами и недостатками. Честно говоря, я до сих пор не уверен: сумел бы Руди отвоевать себе место на музыкальном Олимпе, если бы даже выложился до конца. Не из-за отсутствия таланта – он очень одаренный человек. Из-за своей мягкости. Такие, как он, не способны наступать на мозоли, противостоять натиску. Они не созданы для борьбы.
С самого начала все заботы о его будущем взяла на себя Абби. Она, конечно, основательно подрезала ему крылья, но зато крепко поставила на ноги. Лишила мечты, но взамен создала комфортабельную жизнь. Дать же ему ту любовь, в которой он так остро нуждался, она была просто не в состоянии. Многозвучный регистр чувств, каким природа наделила Руди, у нее просто отсутствовал. Поэтому вместо кипения чувств он получил прохладную струйку воздержанности. И был, конечно, несчастен…
Но была ли с ним так же несчастна Абби? Как это ни парадоксально – сомневаюсь. И не только потому, что она сама создала семью и построила дом, в котором живет. Мне кажется, она не думала о том, что жить можно и по-другому. И не хотела этого тоже.
– Решила развестись? – миролюбиво осведомился я. – Но тогда вам самим придется об этом договариваться.
– Ты ведь всегда был третьим между нами: что же ты вдруг бежишь в кусты? – тут же показала она свои коготки.
Я не хотел с ней ругаться и смолчал.
– Придется тебе звонить ему, – сказала она. – Если хочешь, я могу быть рядом и задам ему пару вопросов.
– Уж не думаешь ли ты, что я стану делать это с работы? – сказал я с раздражением. – Если приспичило, приходи ко мне домой после половины девятого. Разница во времени между Калифорнией и Швейцарией – минус девять часов.
Мне показалось, что не вынимающая изо рта жвачки дебилка-секретарша, которую мне пришлось взять вместо Селесты, слушает наш разговор, и я гаркнул:
– Какого черта?! Кто это там вмешивается?
В трубке тотчас же раздался тихий щелчок. Абби колебалась недолго:
– О'кей, я приеду.
Я заказал во французском ресторане ужин и бутылку хорошего австралийского вина.
Абби появилась у меня ровно в половине девятого. К еде она почти не притронулась. После того как Руди исчез, она соблюдает строжайшую диету. Селеста говорила, что Абби стала регулярно заниматься спортом и чаще встречаться с косметологом. Ее возраста Абби, во всяком случае, не дашь…
Вполне в своем духе она сразу же решила показать мне, что тон задавала и будет задавать она.
– Я видела Селесту, Чарли, – бросила она на меня изучающий взгляд. – Живот у нее очень большой. Когда она рожает?
Я кашлянул:
– Уж не она ли просила тебя рассказать мне об этом?
Абби слегка смешалась, но ненадолго.
– Нет, Чарли, – блеснул стервозный огонек в ее глазах, – я просто подумала, что тебе, папочке ее будущего ребенка, это будет интересно. Ведь ты уже давно не испытывал ничего подобного?
Женская язвительность, хоть и тоньше мужской, не становится от того менее болезненной. По мордасам не бьет, но больно колет. Кстати, благородства от этого в ней не прибавляется.
– Ты ведь пришла звонить Руди, а не читать мне мораль, – зевнул я лениво.
Она насмешливо хмыкнула. Я набрал номер сотового телефона Руди, но на долгие звонки никто не ответил. Демонстративно развел руками: что поделаешь… Абби рассматривала свои ногти. Руки у нее очень красивые.
– Скажи, – оторвала она от них взгляд и перевела на меня, – почему и ты, и Роза всегда считали, что я – ведьма…
– Абби, – придвинул я к себе бокал с вином и слегка пригубил, – знаешь, в чем твоя ошибка?
– Скажи, буду знать.
– Во-первых, ведьмой я тебя никогда не считал. Ты – самая наиобычнейшая женщина на свете. Как девяносто девять из ста, что проходят по улице.
– Зато ты – яркая индивидуальность… – последовал ответ, но я лишь насмешливо улыбнулся.
– А во-вторых, только чтобы доказать, что это вовсе не так, ты готова натянуть на себя любую маску: стервы, ведьмы, фам-фаталь…
Собственно, я выдал ей индульгенцию. Но она пришла в бешенство: на ее лице проступили пятна.
– Какой монолог! – попробовала она оборвать меня.
Но я продолжал как ни в чем не бывало.
– У тебя это – своего рода легкая мегаломания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92