Чарли еще знать не знает, что в его голубятне свил себе гнездо коршун.
Но если честно, я вдруг ощутила странное удовлетворение. Больше того – что-то вроде мгновенного торжества. Месть и злорадство – чувства, конечно, низменные, но поделать с собой ничего не могла. Наконец-то этот наглец будет посрамлен – колоколом било у меня в голове. Унижен и растоптан! Только представить себе: Чарли Стронг, старый сноб и гордец, – с детской коляской. «Какой прелестный у вас внучок, доктор Стронг!» – «Нет, это – мой сын!»
– Вы думаете, это что-то изменит? – собралась я с мыслями, чтобы ответить.
– Нет, – вздернула она брови кверху и снова отпила глоток джина. – Просто мне не хочется звонить ему по этому поводу.
– Но что вы собираетесь делать сами потом?
– Растить ребенка сама, Абби! – В ее словах прозвучал вызов.
Словно она говорила не со мной, а с ним. Но я понимала: она просто готовит себя к этому разговору.
– А если…
– А если – что?
Я была уверена, что все это неспроста: она пыталась использовать ситуацию лишь для одной цели – возвыситься самой в собственных глазах и унизить меня в моих. Ведь я всегда была зависима от Руди и много лет подряд не работала. Меня это разозлило.
– А если он откажется помогать?
Она расхохоталась, словно заранее знала, что я скажу, и уже обдумала ответ:
– Чарльз Стронг может быть спокоен: я не собираюсь просить у него ни цента. И не хочу, чтобы он мне помогал. Это мой ребенок, а не его. Если надо будет, я скажу, что он вообще не от него.
– Что ж, – посмотрела я на нее внимательно, – вы – смелая женщина.
Селеста сидела в кресле, положив одну ногу на другую.
– Как вы думаете: как он к этому отнесется?
Все-таки не выдержала. Выдала себя с головой.
Впрочем, вполне естественно: ей хочется предупредить возможный поворот событий. В любом случае, она будет знать, как себя вести.
– Вы имеете в виду, какова будет его первая реакция или?..
По выражению ее лица я поняла, что она все-таки пожалела о заданном вопросе. Видимо, решила, что мы с ней не настолько близки, а сомнения – всегда признак слабости.
– Впрочем, это мне тоже безразлично, – пожала она плечами. – Насчет квартиры я уже побеспокоилась. Что же касается работы, оставаться у него в роли секретарши и помощницы я не намерена.
«Предусмотрительная натура», – заставила я себя не ухмыльнуться.
– Конечно, если моя просьба в какой-то степени вас стеснит… Или поставит в неловкое положение…
Я посмотрела не нее долгим взглядом и слегка вздернула брови?
– Что вы, что вы?! Когда вы хотите чтобы я это сделала?
Она ответила, не задумываясь:
– В ближайшие дни. Я вам позвоню, ладно?
– Да-да, пожалуйста, – ответила я. – Чтобы я сделала это в удобный для вас момент.
Она откинулась на спинку стула:
– Что-нибудь известно о Руди?
У меня от злости окаменело лицо: еще одно доказательство ее переходящей все границы бестактности. Уж дурой она никогда не была…
– Нет, – развела я руками, – пока он молчит. Если ему что-то понадобится, он свяжется…
– У Чарли от него тоже вестей не густо. Недавно позвонил, кажется, из Нью-Йорка.
Селеста встала, чуть отодвинув ногой журнальный столик. Бокалы на нем дрогнули, но не издали ни звука.
– Я должна попросить у вас прощения за вторжение, – неожиданно услышала я. – Просто я подумала, что никто лучше вас и Руди Чарли не знает.
Хотела ли, вспомнив о Руди, она уколоть меня или нет – не знаю. Попрощались мы с ней довольно сдержанно.
– Жду вашего звонка, – кинула я ей в спину.
Она не оглянулась.
Только позже, вспоминая в деталях весь разговор – все, что было сказано и чего не было, – я догадалась о настоящей причине ее визита. Селеста хотела унизить Чарли, но сделать это так, чтобы он как можно болезненней ощутил удар по своему самолюбию. Если она все же догадывалась о нашем давнем с ним романе и о том, что я сама его бросила, унижение этого шовиниста должно было быть двойным: старый и никому не нужный гордец и Казанова получил еще от одной бабы вторую оглушительную оплеуху.
РУДИ
Впервые за всю мою жизнь я испытывал освобождающее, необыкновенное чувство. Слово «Я», еще недавно вызывавшее во мне смутные колебания, вдруг обрело совершенно иной смысл и значение. Новое «Я» уже не получало советов, а давало их. Не соглашалось, а выговаривало. Не сомневалось, а решало и требовало. Именно «Я». Не ты не она, не мы, не вы, не он – «Я». Только «Я»…
Видела бы меня Роза!
«Мама! – прошептал я неслышно. – Мамочка!»
Роза была моим стыдом и болью. Такая беспомощная, такая одинокая! Думая о ней, я всегда чувствовал себя свиньей: не мог воздать ей ни за ее доброту, ни за преданность. Ведь я был единственным и горячо любимым, но таким неблагодарным сыном…
Увидь Роза меня сегодняшнего, она бы заплакала от гордости за своего непутевого Руди. Я вдруг так растрогался, что у меня защипало в горле. Сама мысль об этом вызывала блаженное ощущение счастья.
Я лежал на тахте, подперев ладони под голову, и представлял себе своих девчонок. Да уже за одно то только, что они так робко и покорно ждут каждого твоего слова, можно было забыть обо всех неудачах. Впервые за много лет голова кружилась от хмеля и упоения, а в крови барабанил адреналин азарта. Руди-Реалист, довольно и покровительственно улыбаясь, излучал снисходительную уверенность: «Ты уже – не задрочениый профессор, Руди. Не жалкий и послушный муж своей жены. У тебя новое амплуа. Его достойны лишь избранные: ты свободен. Обрел, наконец, самого себя. Никакой опеки и комплексов».
«Вот как? – со злой иронией в голосе прервал его Руди – Виртуальный Двойник. – Тогда спроси у него, не кто ты „не", а кто ты „да"?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92