Не думаю, чтобы он рассказывал Селесте что-то о моих с ним отношениях, но чисто по-женски она могла это почуять. По тону, по взглядам, по незаметному для обычного взгляда выражению лица. Это трудно объяснить, но мы, женщины, наделены каким-то особым инстинктом и ощущаем присутствие возможной соперницы, даже впитывая его из окружающего нас воздуха.
Селеста сказала, что заедет ко мне после работы. Не знаю почему, но на душе у меня было неспокойно. Когда она появилась в дверях, я окинула ее быстрым взглядом, надеясь на свою наблюдательность, но по лицу ее ничего нельзя было сказать. Этакая Кармен из оперы Бизе: огромные серьги в ушах, чуть надменный, но вместе с тем настороженный взгляд и властная осанка.
Ей, конечно, не повезло: она напоролась на Чарли. Любого другого она подмяла бы под себя и исковеркала ему жизнь. Чарли с глумливым смешком рассказывал, что по астрологической карте она – Скорпион. Мне это говорило куда больше, чем что-нибудь другое: я верю в астрологию, и она меня подводила очень редко.
Я почти не сомневалось в том, что могло привлечь Селесту к Чарли. У таких дамочек влюбленностей не бывает, потому что не может быть. Чувства замещают интересы, а сантименты – цель, А кроме того, между ней и Чарли – почти три десятка лет разницы. Селеста, как и Лола, сбежала с Кубы в утлом суденышке и едва не утонула вместе с другими беглецами. И хорошенько после этого намыкалась в Штатах в роли нелегальной эмигрантки. И вдруг – ей удается привлечь внимание старого и блудливого павиана. Причем павиан этот не только прекрасно обеспечен, но и, что куда важнее, – одинок. Почему бы тогда не попытаться прибрать его к рукам? И не бросить надежный якорь в хорошо защищенной и комфортабельной гавани?
Правда, позже из некоторых оговорок и замечаний своего муженька и его похотливого дружка я убедилась, что такое объяснение страдает некоторой однобокостью. Как это ни парадоксально, но даже такие сильные и целенаправленные натуры, как Селеста, порой устают от собственной диктатуры. Бремя власти и ответственности оказывается для них слишком тяжелым, и они невольно попадают в сети ловких и безжалостных шовинистов. В ее случае – в образе доктора Чарльза Стронга. Так мечта обручилась с выгодой.
– Что будете пить? – спросила я.
– Джин с тоником, – пожала Селеста плечами. – Если можно, с ломтиком лимона.
Мы довольно долго обменивались пустяковыми замечаниями и, слегка улыбаясь, разглядывали друг друга. Наконец, резко повернувшись ко мне, она ошарашила:
– Я беременна, Абби…
– Что? – почти вскрикнула я. – Не может быть…
Она посмотрела на меня испепеляющим взором, но взяла себя в руки. В конце концов, я была нужна ей, а не она – мне.
– Почему вы считаете, что не может быть? – сузила она свой прищур.
– Чарли всегда и слышать не хотел о детях, – пожала я плечами. – Ребенок стеснил бы его мужскую свободу. Да вы, наверное, и сами это знаете.
Селеста отпила из бокала глоток джина и неприязненно на меня уставилась. Я попыталась занять оборонительную позицию:
– Во всяком случае, насколько я знаю, он всегда говорил, что ему хватит тех двоих детей, которых он оставил в Йоханнесбурге.
– Я это уже слышала, – кивнула Селеста.
Так она и не пообтесалась в Америке: отсутствие такта и невоспитанность бросались в глаза. Впрочем, винить в этом надо только Чарли: ведь он всегда относился к ней как султан – к одалиске в гареме. А ей как-то надо было себя защищать. Ведь когда она кипятилась, он обращал на нее не больше внимания, чем на капризничающего ребенка. В лучшем случае – позволял себе по-монаршьи ухмыльнуться и снисходительно подождать, пока она кончит. Среагировать значило бы для него встать с ней на одну доску.
Селеста словно угадала мои мысли. Изобразив на лице сморщенную улыбку, она тут же напомнила мне, с кем я разговариваю.
– Единственная проблема – у меня экзамены в колледже. Я делаю вторую степень по организации медицины.
Я кивнула, как бы принимая во внимание полученную информацию. Она хотела таким образом не только повысить свой статус в моих глазах, но и заставить меня первой выйти из укрытия с белым флагом. Но я не позволила ей этого сделать, ответив на ее демарш долгим молчанием.
– Конечно, он не хотел этого, – вынуждена была она продолжить. – Но это мое собственное решение. Мне – вот-вот тридцать шесть. И это – последняя моя возможность.
– Вы правы, – сказала я. – На вашем месте я сделала бы то же самое.
Она посмотрела на меня, как экзаменатор, услышавший слишком хороший ответ от плохого ученика: а не припрятал ли тот шпаргалку?
– Спасибо! – возникла в уголках ее рта высокомерная улыбка.
Но я продолжила в полном соответствии с выбранной для себя к этому случаю ролью:
– И какова же была его реакция?
Селеста усмехнулась:
– Он еще не знает…
Я невольно вздрогнула: ситуация обещала стать неуправляемой. Рискованная же ты баба, подумала я. Ну и ну!
– И сколько же уже прошло времени?
Она чуть скривилась:
– Два месяца.
В душе я ей вполне искренне, по-женски, сочувствовала. Селеста пригубила бокал с джином и сделала вид, что слегка отпила. Но меня не обманешь: игра! Поняла, что я представила себя на ее месте.
– Вы собираетесь ему об этом сказать?
Она кивнула, чуть прикрыв от досады глаза. Видно, сама мысль об этом давалась ей нелегко.
– Но хочу, чтобы сказали ему об этом вы…
– Я?! – вырвался у меня возглас удивления. – Но почему – я?
– Мне будет легче защищаться, чем нападать, – прозвучало в ответ.
Ну и цинизм! «Легче защищаться, чем нападать»… Я даже не знала, как и что ей ответить. Боевой бабец, надо вам сказать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92