– М-м-м… – протянула она, запихнув палец в рот почти целиком. – Я собрала для тебя всю сладость жизни, Р.Л., – прошептала женщина как бы срывающимся от страсти голосом. – Ты только попробуй, какая вкуснятина! – Она бесстыдно хихикнула. – Просто пальчики оближешь, как любил говорить мой покойный полковник.
– Да я не сомневаюсь, – отозвался Р.Л., натянуто улыбаясь. – В твоем репертуаре есть еще подобные приемчики, которых я не знаю?
Она взглянула на него, прищурившись.
– Теперь ты надо мной издеваешься, – как бы подытожила Кэтрин. Нахмурившись, она принялась описывать пальчиком небольшие круги вокруг вишневых сосков. – Ну, давай же, Р.Л., поддразнила она. – Приступай…
Сделав шаг ему навстречу, она подхватила с груди еще порцию сливок и поднесла палец к его губам в торжественном акте самоподношения.
Плотно сомкнув губы, он попытался отвернуться.
– Черт! Да что же ты за ханжа! – воскликнула женщина, сверкнув потемневшими глазами, и сердито мазнула сливками по его сомкнутым губам, щекам и глазам – стараясь ранить, задеть, причинить боль.
Его рука взметнулась вверх со скоростью молнии. Сомкнув пальцы на ее элегантном тонком запястье, Р.Л. с силой отвел в сторону неподдающуюся руку, стараясь удержать ее так какое-то время, не дать дотянуться до себя.
– Давай-ка сначала кое о чем договоримся, – сказал он тихо. – Я не любитель мешать обед с сексом. Понятно? Одно я предпочитаю на тарелке, другое – в постели.
Она насупленно молчала.
– Так поняла или нет? – Он рассматривал ее почти печально. – Сделай любезность, напрягись, – посоветовал он бесстрастно. – Я не играю в эти идиотские штучки. Найди себе любителя таких забав, которому твои игры придутся по душе.
Кэтрин вызывающе вздернула подбородок.
– Если „эти штучки" тебе не по вкусу, тогда что же?
Он улыбнулся.
– Знаешь, самое основное. Мужчина и женщина. Отдаешь – получаешь. – Он немного помолчал и мягко добавил: – Любовь.
Она уставилась на него, не понимая, потом беззлобно сказала:
– Ты полное дерьмо.
Резко выпустив ее руку, Р.Л. оттолкнул женщину от себя. Она шагнула назад и, оступившись, опустилась на ковер, тяжело осев на бедра. Волосы упали на лицо, закрыв его. Какое-то время ему казалось, что она смирилась, готовая уступить. Затем, медленно подняв голову, Кэтрин поднесла руку к водопаду волнистых волос, убирая их с лица. Губы ее полураскрылись, она провела кончиком розового язычка по безупречным белоснежным зубам.
Р.Л. встал с кровати, не сводя с нее глаз.
– Ванная вон в том конце, – сказал он жестко, указав на дверь в другом конце комнаты. – Давай, быстро смой с себя всю эту дрянь, а потом убирайся отсюда.
– Ублюдок, – тихо и все так же бесстрашно уронила женщина. – Кучка вонючего дерьма. Мне нужно было предвидеть… – Она неожиданно хихикнула. – Больше ни на какой обед я с тобой не пойду, – как бы невпопад заметила Кэтрин и, словно в подтверждение этих слов, вскинула голову, вспомнив о чувстве собственного достоинства. Поднявшись с ковра, она направилась через комнату в ванную.
Р.Л. утомленно проводил ее глазами, даже не моргнув, когда она резко хлопнула за собой дверью. Этого он и ждал.
Он покачал головой, сокрушаясь собственной глупости. Да что с ним такое, черт побери? Настолько приспичило, что он кидается на первую же акулу в юбке?
Да нет же, это не так. Ему нужен сейчас не столько секс, сколько женское общество. Чтобы занять хоть чем-то свой ум, отвлечься от раздумий об Эдвине.
Какое чертовски глупое объяснение! Лицо его помрачнело. Расхлебывай вот теперь! В приступе самобичевания он нервно развязал галстук и снова завязал его как можно туже.
Эдвина застыла в задумчивости перед вертикальным мольбертом, легонько постукивая остро заточенным карандашом по зубам. Сердито прищурившись, она пристально вглядывалась в незаконченный набросок, сделанный пастелью, который начала еще вчера, – почти монашески скромное платье-джерси и накидка-болеро с капюшоном в ржаво-рыжую клетку. По иронии судьбы казалось, что фигурка-набросок ядовито-насмешливо поглядывает с листа бумаги на свою создательницу. Ни отрез клетчатого шерстяного полотна, ни мягко струящийся серый джерси, которые она намеревалась использовать в новой модели, и разложила теперь, аккуратно расправив, на рабочем столе, не давали ни зацепки, ни толчка ее мысли. Не помогали они и обрести душевное равновесие.
Было уже почти четыре часа. Она заперлась в своем кабинете, превращенном в ателье, едва вернулась домой после ужасной встречи с этой дьяволицей Брэкмэн. И чего она достигла за последние полтора часа? Ничего. Абсолютно, безоговорочно ни-че-го!
Эдвина с новой силой принялась постукивать карандашом по зубам. Если божественное вдохновение в ближайшее время так и не снизойдет на нее, тогда вся вторая половина дня, считай, пойдет псу под хвост. Превратится в еще один упущенный день. Главное заставить себя собраться с силами и вернуть творческую энергию после очередного провала с кредитом. Но как?
Где, ну где же эта искра божья? Неужели так уж трудно отрешиться от неприятностей и продолжать работать? Упорно работать. Взять, к примеру, Ван Гога – продолжал человек писать, да еще как, несмотря на то, что погряз в страшнейшей нужде. Или Бальзак. Разве те же самые неприятности помешали ему творить, создавая истинные произведения искусства? А что уж говорить о бедолаге Бизе? Ему вообще удалось произвести переворот в оперной музыке, сотворив бессмертную „Кармен", после чего, кстати, он почти тут же и умер. Да, все так… Эти гении справились с обстоятельствами, преодолев их. А если так, если они сумели работать в самых тяжелейших условиях, то почему бы и ей не последовать их примеру?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167