– Ему следовало бы задуматься над этим раньше!
– Послушайте, давайте посмотрим на случившееся с другой стороны, – спокойно произнесла Анук. – Скажем, если бы Антонио испытывал зависимость… ну, от кокаина, к примеру. Разве вы не постарались бы помочь ему справиться с этим?
Врожденный инстинкт драматической актрисы подсказывал Анук, что она сказала именно то, что нужно. В тишине и полумраке галереи Анук почти различала, как в раздираемом противоречиями мозгу Лиз вспыхивают волны протеста: скандал… содомия… грех… позор…
Потянувшись к Лиз, Анук нежно взяла ее руки в свои.
– Я уверена, в этом случае вы пришли бы на помощь Антонио. И я уверена, что и сейчас вы найдете в себе силы помочь ему. Ведь вы для него не просто секретарь, Лиз, вы же знаете. Вы – часть его дела. Я бы даже сказала, часть его семьи. – Слегка наклонив голову, Анук умоляюще взглянула на Лиз. – Пожалуйста, дайте Антонио еще один шанс, прежде чем безоговорочно осудить его. Это все, о чем я вас прошу.
В галерее воцарилось долгое молчание.
– Что ж, конечно, двенадцать лет кое-что значат, – наконец выдавила из себя Лиз. Она тяжело вздохнула и быстро прибавила, угрожающе воздев палец: – Но поверьте мне, если я еще раз окажусь в подобной ситуации… – Ее подбородок решительно взметнулся вверх, а глаза вновь стали жесткими.
– О нет, никогда! – промурлыкала Анук с неподдельным облегчением. Обняв Лиз, она искренне прижала ее к себе. – Я не сомневалась, что смогу на вас рассчитывать! И я уверена, что вы будете, как всегда, сдержанны и благоразумны. Ну, а теперь нам лучше вернуться. Наверное, все уже собрались.
Они вместе поднялись по лестнице. Анук болтала и шутила, словно они с Лиз были закадычными друзьями. О Господи! – подумала она вдруг, поежившись. Подлаживаться к этому жалкому женоподнобному существу!
Что касается Лиз, у нее тоже сомнений не оставалось: Анук де Рискаль – самая двуличная и лживая дрянь на свете!
– Неужели тебя так достала эта зануда из ювелирного отдела? Она же просто спросила, откуда у меня такие клипсы. – Аллилуйя изумленно взглянула на Эдвину, едва они выплыли из универмага „Бергдорф Гудмэн", держа в руках надушенный лавандовый фирменный пакет магазина. Девочка водрузила на нос только что купленные очки – из тех, что были модны среди киноактеров тридцатых годов, – они почти скрывали ее глаза. – Меня это абсолютно не колышет.
– Ты слишком копалась в товарах, а мы и так рискуем опоздать, – заметила Эдвина, обеспокоенно обшаривая глазами 5-ю авеню в поисках такси. Лицо ее выражало тревогу и нетерпение. 5-я авеню и 57-я улица были забиты покупателями, неспешно перетекающими из магазина в магазин в поисках рождественских подарков, и ни одного пустого такси поблизости не было. Она взглянула на Аллилуйю. – Если бы я тебя оттуда не уволокла, мы до сих пор бродили бы по шестому этажу.
– Ну и что? Ты же знаешь, я просто тащусь от всех этих штучек Виктора Косты, – пожала плечами девочка. – И вообще у меня магазинное настроение. Скажи, правда тот зеленый комплект клево смотрелся на мне?
– Во-первых, он рассчитан на женщин постарше, – сказала Эдвина, по-прежнему вытягивая шею в поисках такси. – А во-вторых, вот уж не думала, что тебе может понравиться такая… консервативная модель.
– Вполне может, если носить ее с рваными кружевными чулками и ярко-розовыми кожаными перчатками… Или лучше полосатыми, как зебра? Представь только…
Кинув быстрый взгляд на дочь, Эдвина призналась:
– Сказать по правде, не могу.
– Ма! – внезапно крикнула девочка. – Смотри, такси!
Быстро обернувшись, Эдвина успела заметить машину, подкатывающую к краю тротуара. И тут же увидела парочку покупателей, бросившихся к ней. Уступить им машину? Никогда! Эдвина самозабвенно ринулась к цели, забыв о сочувствии к ближнему и о хороших манерах.
– Ну уж нет! – прошептала она и со сноровкой истинной дочери Нью-Йорка, привыкшей сражаться за место под солнцем, оттерла конкурентов, ухватившись за ручку задней дверцы такси и застыв в боевой стойке: ноги расставлены, глаза горят решимостью и бесстрашием. Этой стойке Эдвина обучилась давным-давно: жесткие нравы нью-йоркских улиц не лучшая школа утонченных манер. Вот и сейчас эта закалка пошла ей на пользу. Соперник покинул поле битвы.
– Ну здорово, ма! – восторженно ахнула Аллилуйя.
– Борьба видов, дочь, – отозвалась Эдвина нежнейшим голосом.
Аллилуйя расхохоталась.
Дверца такси распахнулась, и оттуда выскочил мальчуган примерно ее лет – коротко стриженый, в толстых очках в роговой оправе, – едва не выбив у нее из рук пакет с покупками.
– Ну ты, псих! – взвизгнула Аллилуйя.
– Извините, – робко пробормотал мальчуган, вспыхнув и отворачиваясь в сторону. Застыв у машины, он терпеливо ждал, пока второй пассажир расплатится и выйдет из салона.
Время шло, но спутник его почему-то не спешил, уже добрых полминуты оставаясь в машине. Эдвина в нетерпении притопнула ногой.
– Интересно, сколько нужно времени, чтобы расплатиться с таксистом? – произнесла она в никуда именно в тот момент, когда в салоне такси пророкотал густой баритон с бостонским акцентом:
– Да какое, черт подери, мне дело, что у вас нет сдачи с двадцати баксов! Может, мне подарить их вам за трехдолларовый прогон? Вы за кого меня принимаете? За деревенского лоха, что ли? – Пальцы на ручке двери нетерпеливо щелкнули. – Давай пошевеливайся, быстро ищи сдачу.
– Но я же вам объясняю, у меня нет мелочи, мистер! – не выдержал таксист. – Разве вы не видите? На двери объявление, что водитель не производит размен крупных банкнотов.
– О мой Бог! – не выдержав, процедила сквозь зубы Эдвина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167