Только увидев Аллилуйю на помосте, она впервые заметила, какие длинные у нее ноги и какая на самом деле ее дочь стройная. И еще она заметила, что Аллилуйя обладает врожденной грацией.
Интересно, а есть ли у меня врожденная грация?
Как только Аллилуйя вышла на помост, Билли повернула обратно. На середине они должны встретиться и одновременно сделать поворот.
Эдвина затаила дыхание. Это трудный кусок. Для двоих очень мало места.
При повороте Аллилуйя согнутым локтем задела Билли.
О черт!
– Нет, нет, нет! – простонала Эдвина и тут же выключила музыку – Ал, дорогая, так не пойдет. Надо рассчитать таким образом, чтобы твой локоть был чуть дальше от того, кто находится рядом с тобой.
– Извини, мам, – виновато потупилась Аллилуйя. – Я чувствую себя какой-то отвратительной нескладехой. Это только кажется просто, понимаешь?
– Ну конечно, милая. Я понимаю. За исключением этого кусочка все остальное тип-топ. А знаешь что? Давай пройдем этот кусочек несколько раз без музыки?
– Подождите минутку, – вмешалась Билли. – Который час? Я забыла часы.
– Пять минут двенадцатого, – ответила Эдвина, взглянув на свои.
– Что? Ой, Господи! – И, присев на корточки, она спрыгнула с помоста. Она должна позвонить доку. Она обещала звонить ему каждые два часа, а если не позвонит, то он будет беспокоиться. Она знает. – Я сейчас вернусь, – бросила на ходу Билли. – Мне надо срочно позвонить.
– Передай папе привет, – ухмыльнулась Аллилуйя.
– И звони только из платных автоматов! – крикнула уже вдогонку Эдвина.
– Хорошо!
Оргкомитет специально установил платные телефоны еще до начала реставрационных работ. В доме был только один обычный телефон, но пользоваться им запрещалось строго-настрого всем, кроме председателя комитета, то есть Анук.
Не прошло и минуты, как Билли вернулась. Недоуменно пожимая плечами, она пробормотала:
– Как странно…
– Что такое? – спросила Эдвина, стоя на помосте.
– Что-то странное с телефонами. Я уже разговаривала с доком, а потом вдруг – раз! – и все. Полная тишина. Как будто они отключились.
– Как, все? Ты уверена?
– Ну да, – ответила Билли. – Я даже попробовала обычный телефон. Он тоже молчит!
В своем доме в Ист-Сайде Дункан Купер нервно барабанил по рычагу телефона.
– Билли? – Не услышав ответа, он крикнул громче, в голосе его появилась тревога. – Алло! Билли! Ты меня слышишь?
Молчание. Полная тишина.
Он медленно повесил трубку. Да что же случилось, черт побери? Телефон зазвонил. Он снял трубку. Она сказала: „Привет, дорогой. Извини, что не позвонила раньше". Он ответил: „Привет. Все нормально. Как ты?" „У меня тоже все хорошо. Мне весело. Мы только что…"
И это все. Он больше ничего не слышал. Ни единого звука. Даже щелчка.
Дункан схватил трубку и послушал: гудок был громкий и отчетливый.
Значит, дело не в его телефоне.
Он выдумывал всякие предлоги: может быть, их случайно разъединили и она сейчас перезвонит?
Ожидая звонка, он порылся в ящиках стола, вспоминая, куда положил записку с номером телефона, который она дала ему. Прошла минута. Вторая.
Она не звонит!
Сняв трубку, он быстро нажал одиннадцать цифр номера телефона саутгемптонского дома.
Ничего. Он не услышал даже ответного гудка. На другом конце была… мертвая тишина.
Дункан позвонил на телефонную станцию и попросил позвонить оператора. Ему ответил характерный гнусавый голос:
– Извините, сэр. Похоже, какие-то неполадки на линии.
Он вдруг похолодел: там сейчас не только Билли, но Эдвина и Ал!
– Нет! – крикнул он и вскочил на ноги, опрокинув гул. Схватив ключи от прекрасно отремонтированного „феррари", Дункан выбежал на лестницу и стремглав понесся вниз, перепрыгивая через три ступеньки.
Пока он бежал к гаражу, в мозгу его звучало только одно: нет. Господи, нет.
Фред Кочина и Кармен Толедо опять засиживались допоздна. Единственный способ хоть как-то справиться с постоянно накапливающейся писаниной – это задерживаться после работы.
Ох эта писанина. Похоже, в отделе она процветала. А если подумать, так вся чертова городская бюрократия просто жила ею! Неважно, что у тебя куча другой работы, но от бумаг прямо спасу нет! На каждый мыслимый и немыслимый случай имеется форма, начиная от покупки карандаша и кончая арестом.
Спустя некоторое время Кочина раздраженно сдвинул в сторону бумаги. Мысли его были далеко. Он думал о том, что происходит в Саутгемптоне.
Должен ли он был разрешать Билли уезжать так далеко? Конечно, он не мог запретить ей, но этот вопрос не давал ему покоя. Он обеспечил ее безопасность. Послал туда двух самых лучших полицейских. Если что-то случится, он приказал звонить немедленно. Безотлагательно.
И в который уже раз он попытался сосредоточиться на бумагах. Взял еще один формуляр и вставил в машинку, которую давно пора выбросить на свалку. Поставил ограничители. Поискал „д". Нашел. Стукнул. Потом „и". Стукнул. То, как он печатал, рисовало в его воображении какую-нибудь несчастную курицу, выискивающую зерна в российском захолустье.
– Чертов графоман, вот кто я такой! – проворчал он и, вытащив формуляр из машинки, скомкал его и запустил в угол.
Кармен Толедо подняла голову от бумаг, которыми был завален и ее стол, посмотрела на Кочину, но ничего не сказала. Она, как барометр, давно научилась определять его настроение и знала, в каких случаях лучше помолчать.
Кочина уставился на телефон, стоявший на столе. Нет, это бесполезно! Как он ни старался, он больше ни о чем не мог думать, по крайней мере до тех пор, пока не убедится, что в Саутгемптоне все путем.
Сняв трубку, он набрал номер отеля, где остановилась Билли Дон, и попросил соединить с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167