Потом в деревню приехала ее младшая сестра. А когда лето прошло, за девочками прибыл отец и отвез их в новую квартиру в другом городе.
Аня больше никогда не возвращалась в прежнюю школу, в которой ее так ужасно обидели.
Аня взрослела, светлые пряди над ушами потемнели и приобрели бронзовый оттенок, светлый, но все же действительно бронзовый, похожий на кожуру очищенных каштанов.
Однажды ей обрезали кудряшки, и ее волосы стали укладываться волнами. Из девочки она постепенно превращалась в женщину. И хотя внешне ничего особенно не изменилось и даже груди еще не увеличились, мама как-то сказала: «Ты становишься женщиной». В это время главной заботой Ани была проверка, начались ли кровянистые выделения: ей не хотелось, чтобы кто-то заметил это раньше ее. Она быстро к этому привыкла. Но самой главной проблемой долго оставалась ее девчоночья грудь. Одна подруга сказала, что для увеличения груди хорошо есть яйца. Тогда Аня все сэкономленные деньги стала тратить на яйца и втайне от родителей ела их утром, днем и вечером. Другая подружка посоветовала делать массаж круговыми движениями в том месте, где должны быть груди. Каждый день под душем Аня до боли массировала себя жесткой массажной щеткой. Кожа вокруг сосков краснела, но грудь оставалась плоской как доска. Она удвоила употребление яиц. Мама, застав ее однажды за массажем груди, вскрикнула:
— Что ты делаешь, детонька?
Но Аня уже не была ребенком и хотела иметь настоящую женскую грудь. Любой ценой.
Она стала втирать в грудь оливковое масло, а жесткую щетку заменила губкой. Но и это не помогло.
На каникулах Аня забыла о груди. Она научилась прыгать в воду с трамплина головой вниз, собирать раков ночью при свете фонарика, ловить ночных мотыльков и закреплять на подставке так, чтобы не сломать крылышек и не повредить нежной пыльцы. Она босиком бегала по лесу, завороженная мягкостью мха и жесткостью хвои, взбиралась на вековые сосны, низкие и раскидистые ветви которых манили к себе. Она наблюдала за головастиками и жуками. Все это затмило так волновавшую ее раньше проблему груди. Из каштановых волос Аня делала хвост, в котором застревали иголки сосен и можжевельника. Она совсем забыла, что хотела стать женщиной.
Во время тех каникул Аня писала открытки вечным пером Кшиша Ветрогона: «Шлю сердечный привет. Аня».
А когда вернулась в город, ее груди потяжелели, и ей сразу же пришлось купить лифчик большего размера. Теперь она стеснялась, что выглядит так неестественно, не могла свободно бегать из-за боли при каждом подпрыгивании и насмешек одноклассников, заметивших перемену и кричавших ей в коридоре: «Му-уу!»
Ей вновь захотелось стать девочкой, которую дергал за косички Кшиш Ветрогон, но, к сожалению, было уже поздно.
Она спрятала вечное перо в правый ящик письменного стола — оно пачкало пальцы, и мало кто уже писал такими перьями. Отец купил Ане шариковую авторучку. На ней было написано, что такое интеграл и что об этом стало известно двести лет назад.
Но когда порой по вечерам в комнату влетали неосторожные ангелы, ей казалось, что она слышит откуда-то сверху тихий шепот:
— Я люблю тебя больше всех на свете.
ЛЮБОВЬ И УБИЙСТВО
Агате К.

I. Миллионер Джон Уэйт
Нотариус протер очки.
— Я не совсем понимаю, зачем ты это делаешь, — сказал он. От смятения в его горле появился комок. Ему не платят за комментарии. Он работал на господина Джона Уэйта уже пятьдесят лет. Нотариус знал, что пожилой миллионер ужасно страдал, но составленное завещание безмерно его удивило.
Джон Уэйт приоткрыл глаза. В них появился юношеский блеск. Он всегда говорил тихо, но сейчас его голос звучал как гром.
— Они еще пожалеют! — Бледные губы старика растянулись в усмешке. Боже, он почти кричал! — Они на меня охотятся. Выжидают, гиены. И ничего не могут для меня сделать, ничего! Я все знаю! — Джон приподнялся на локте. — Банда эгоистов! Они только о деньгах и думают! Всегда! Мой внук Питер проиграл тридцать тысяч долларов и смеет после этого приходить ко мне за чеком! Он был достаточно взрослым, чтобы сделать этой Гариетт ребенка, но ответственности нести не хочет! Вечный мальчик в коротких штанишках! Но на этот раз — нет!
Нотариус не знал, что делать. Ни разу за пятьдесят лет их знакомства миллионер Джон Уэйт не позволял себе критиковать собственную семью. Он продолжал протирать очки, как будто желая проделать в стекле дырку.
— А Диана? Единственная внучка… — продолжал миллионер. — Ухажер бросил ее, когда узнал, что она ничего от меня не получит! И она предъявляет мне претензии — глупая, глупая, трижды глупая! Диана многое бы отдала, чтобы получить деньжат и броситься в его объятия! Ишь, какая влюбленная! А ее мать… стоит за нее горой… Пришла и заявила, что я разрушил жизнь ее дочери… Я видел ее взгляд… Она на все способна, поверь мне…
Нотариус сидел неподвижно, словно его разбил паралич.
— Но никому ни слова! Ни слова! — Джон крепко его схватил, так сильно, как мог сделать тяжело больной человек. — У них очень мало времени… Я должен быть осторожным и бдительным… Ты помнишь о профессиональной этике?
Нотариус надел очки и осторожно отвел руку Уэйта. Он совершенно не ожидал, что пожилой человек перед смертью обременит его сведениями о какой-то тайне.
— Можешь на меня положиться.
— В таком случае договорились. Если ты меня подведешь, то не получишь двухсот тысяч долларов. Я подстраховался.
Миллионер Джон Уэйт захохотал, его лицо исказилось от спазматических судорог.
— А зять… Этот идиот не знает, что мне известно о его романе с мисс Пилар. Глупец! Только кретин может думать, что двадцатидвухлетняя медсестра на самом деле, не думая о выгоде, любит пятидесятилетнего мужчину, который ожидает, что очень скоро разбогатеет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47