Ах! Он увидит другой берег! Конечно, увидит! И тогда они с папой отправятся в магазин игрушек, что на главной улице города. Отец придет с работы пораньше, и они пойдут, взявшись за руки. Войдут в магазин, и он покажет папе железную дорогу с запасными путями, семафорами и переводными стрелками, которые, если их переставить, скрежещут, совсем как настоящие. И вагончики, и локомотив! Продавец достанет коробку с полки, и они пойдут домой, а папа будет нести большую коробку. Рельсы они вместе с отцом разместят в большой комнате на диване, может, мама разрешит его разложить? Как перед Рождеством, когда пол сначала чистят скипидаром и след от дивана становится незаметным, затем натирают до блеска — и остается запах. Как-то мама, вручив ему большую тряпку, попросила кататься по полу, туда и обратно, и, когда никто не видел, он специально ложился на пол и ездил на животе почти с середины комнаты до стены. Пол блестел. Так они и сделают. Папа разложит диван, они закроются вдвоем в комнате и медленно откроют коробку. Быть может, их будет даже две. В одной — рельсы, а в другой — все остальное. Папа будет собирать железную дорогу и расставлять трассу с переводными стрелками. А потом попросит его достать из другой коробки вагончики. И он их вытащит! Они будут почти как настоящие! Локомотивы, прикрепленные к рельсам рычажками, и вправду поедут кругами. А у них огоньки! Когда трасса будет готова, возможно, они сделают из книжек виадуки, и, закончив все, папа спросит: готово? Он ответит: да. Поезд двинется, поедет по комнате, он станет переставлять стрелки, а папа поведет, да так быстро, что какой-нибудь вагончик сойдет с рельсов и окажется, что папа недостаточно аккуратно соединил рельсы. Там такие дырочки с одной стороны и проволочка с другой. Тогда папа скажет: какой же я растяпа И они засмеются, а маме, собирающейся войти к ним в комнату, отец крикнет: без билета не пускаем!
Но может быть, ему удастся уговорить папу разрешить маме войти, и тогда он даст ей тот старый билет в цирк, они притворятся, что это проездной железнодорожный билет. Мама сядет на пол и будет смотреть, как они играют в поезда, путешествующие по всему свету, проезжающие через туннели и даже под стеной, и будет так здорово…
Он обязательно увидит другой берег!
— Сыночек, ты проспал всю дорогу, сейчас выходим. Он открыл глаза и прилип носом к окну. Но видно было только то, что совсем близко. На улице темно, а где-то вдалеке, если приложить ладони к щекам и стеклу, можно было различить свет.
— А море? — спросил он.
— Море мы увидим завтра.
Завтра? Он так ждал, а теперь, значит, нет моря?
Но когда он вышел из вагона, то почувствовал особенный запах. Он знал, что так пахнет море. Мама наклонилась над ним и спросила:
— Слышишь шум?
Конечно, так шумят деревья в лесу, но сейчас это были не деревья, потому что мама объяснила: так шумит море — и обняла его.
Вечером, когда они лежали в постелях и ему совершенно не хотелось спать, он рассказал маме о той птице и перышке, хотя это была его тайна, а она ответила, что это хорошо, на счастье.
На следующее утро он проснулся, потом встала мама. Малыш открыл окно, но увидел только сосны и маленькие домики, как тот, в котором они поселились с мамой. Он сидел у окна, вдыхал морской воздух и слушал шум моря, сжимая в руке оловянного солдатика. Он мог подождать, потому что море наконец рядом. И очень скоро исполнится его мечта. Сначала они позавтракают, не нужно спешить, мама сказала, что они целый день будут загорать, а потом, когда вернутся, он попросит ее написать папе письмо. Наверное, папа страшно удивится и подумает о нем с гордостью: надо же, мой маленький сыночек увидел другой берег!
А сейчас он будет терпеливо ждать и слушать море.
Стоя на берегу, он почувствовал, что происходит что-то странное. Оно было живым, настоящим, но совершенно не похожим ни на что на свете, прежде им виденное. Коготки пены мягко выбирались на берег, но не были страшными, море ничуть не походило на реку, оно разливалось, как молоко, и отступало. На песке оставался мокрый след, и если наступить на него ногой, то песок становился светлее, затем темнел, а внутри отпечатка задерживалась вода.
Он старался сначала смотреть на песок, затем его взгляд медленно поднимался все выше и выше, туда, где вода сливалась с небом.
Мама расстелила одеяло и вытащила из корзинки яблоки, но ему не хотелось есть. Он все всматривался в даль. Голубое сливалось с голубым. Что-то было не так. Ну конечно! Отсюда другого берега не видно! Он стоял слишком низко. Он должен взобраться повыше. Мама была в хорошем настроении и разрешила ему погулять по пляжу при условии, что он не станет заходить в воду. Он немедленно ей это пообещал, как раз в тот самый миг заметив башню, такую же, как у бабушки на поляне. Но туда, кажется, приходили охотники, а здесь сидел дядя в одних плавках. Да, оттуда будет лучше видно. Мама просила его снять одежду, но он стянул только рубашку, в брюках лежали оловянный солдатик и желтое перышко, нельзя все это оставить без присмотра.
Башня была очень высокой, со ступенями, как у стремянки. Он держался за поперечную перекладину и не смотрел вниз, чтобы не кружилась голова. Ну ничего. Еще два шага. Все получится! Никогда он не забирался так высоко. Посмотрел вниз — земля далеко. Он висел в воздухе. Его тошнило. Он закрыл глаза и подумал о папе. Нужно быть смелым. Когда голова его показалась над деревянным помостом, мужчина в плавках подскочил и закричал:
— Сюда нельзя, что ты здесь делаешь?!
В ту секунду он слегка пошатнулся, но человек схватил его за руку и втащил в башню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47