Или, боже милосердный, какаю на стол. Нет, нет, нет. Кесарево сечение – вот это определенно то, что мне надо.
Доктор Лоуенстайн снова поднимает брови и берет мою карту.
– В каких случаях? – переспрашивает он. Я киваю. – Кесарево сечение делают, если во время родов возникают какие-нибудь серьезные проблемы...
Я мотаю головой – мол, с этим все понятно.
– Нет, я имею в виду не экстренные ситуации, а плановые, по предварительной договоренности.
Доктор Лоуенстайн кривит рот, как будто пытается не рассмеяться. Чувствуется, что у него уже бывали пациентки с платиновым мелированием и французским педикюром.
– Ну, обычно кесарево сечение назначается женщинам, которым уже делали кесарево с предыдущим ребенком. Для первородящих хирургия назначается, если ребенок слишком большой и, разумеется, если роды по какой-то причине не могут протекать естественным путем. Но об этом нельзя знать наверняка до последней недели-двух беременности.
– И все? – спрашиваю я. Он отвечает не сразу.
– Ну, предположим, мы можем назначить кесарево заранее, если имеется угроза здоровью матери и роды могут ухудшить ее состояние.
Вот так-то лучше.
– Какая угроза?
Он смотрит на меня подозрительно:
– Любая угроза.
– Типа жутких нервов и абсолютного отсутствия желания рожать, не говоря уже об иррациональном страхе разорваться, а потом зашиваться?
На этот раз он, не скрываясь, смеется:
– Ладно – наверное, не любая. Блин. Опять мимо.
– Послушайте меня, – говорит он. – Прошло только полсрока вашей беременности. Страх перед родами испытывает большинство женщин. Это совершенно нормально. Вам надо почитать литературу, может быть, сходить на занятия по подготовке к родам, тогда уже поговорим. Хорошо?
– Хорошо, – говорю я. – Но если ничего не изменится, мы ведь можем вернуться к этой теме?
– Безусловно, – говорит доктор, ласково похлопывая меня по спине. – Лучше сходите посмотрите, что у вас уже имеется на сегодняшний день.
В кабинете доктора Вайса нас встречает его медсестра, описать которую может только слово uber – живчик. Зовут ее Кэти (Кэти: хорошо рифмуется – в корсете) , и она так рада, что мы пришли, и боже мой , это так здорово , что вы сейчас узнаете , кто у вас , и у вас , ребята , родится очаровательный ребеночек , и у него наверняка будут папины голубые глазки... По-моему, это уже называется перебор. Кэти отводит нас в ультразвуковой кабинет, дает мне рубашку, чтобы переодеться для процедуры, потом вставляет нашу кассету в магнитофон. Сообщив, что доктор Вайс придет через пару минут, она издает еще парочку восторженных взвизгов и уходит. Как только за ней закрывается дверь, на меня набрасывается Эндрю:
– Я ушам своим не поверил, когда услышал, что ты попросилась на кесарево сечение. Ты понимаешь, что это уже серьезная операция?
Я не перестаю восхищаться тому упорству, с которым он постоянно пытается меня урезонивать, – и это после стольких лет совместной жизни. Крепкая хватка.
– Да, понимаю. А какая альтернатива, ты понимаешь?
Он вздыхает:
– Да, понимаю. Но ты говорила об этом с таким апломбом.
О-о-о. Апломб. Отличное слово. Интересно, где он его выкопал?
– Никакого апломба. Для информации: за последние несколько недель я провела серьезные исследования на тему кесарева сечания.
Он удивленно на меня смотрит:
– Исследования? Когда? Где?
– На сайте «Ваш Малыш», когда на работе была. Я прочитала все статьи про кесарево, и меня это очень устраивает. Риска почти никакого, и это намного безопаснее для ребенка, потому что нет опасности, что голова застрянет в родовом канале. Единственное, что я не смогла выяснить, – будет ли заметен шрам под бикини. – Блин, надо было спросить у доктора Лоуенстайна. Он наверняка знает. – В любом случае, мы даже не знаем, разрешит ли он, так что нечего на меня сразу накидываться.
Раздается энергичный стук в дверь, и входит очень тощий и высокий человек в белом халате с надписью «Джек Вайс, М. D.» на кармашке.
– Вы, наверное, Лара, – говорит он и протягивает руку.
– Совершенно верно, – отвечаю я и пожимаю ее. – Это мой муж, Эндрю.
Они тоже пожимают руки, после чего доктор садится перед экраном.
– Значит, определяем пол?
Мы с Эндрю сообщаем ему, что да, именно это мы сегодня делаем и не уйдем отсюда, пока не узнаем.
– Хорошо. Тогда давайте начнем.
Он выжимает мне на живот гель и начинает водить по нему лопаточкой для ультразвука. На мониторе появляется большая черно-белая клякса не в фокусе. Я в ней не нахожу ничего похожего на ребенка, но доктор, похоже, находит.
– Вот у него позвоночник, видите? – спрашивает он.
Не вижу. Старательно щурюсь, но все, что мне показывает монитор, – это слегка уменьшившаяся черно-белая клякса совсем не в фокусе.
– Он так и должен выглядеть? – спрашиваю я.
– Так и должен, прекрасно выглядит. Поелозив еще немного своей лопаточкой, он останавливается и показывает какое-то пятно на экране.
– Вот его голова. Видите глаза?
Это глаза ! Больше похоже на картину Эдварда Мунка.
– Они... нормальные?
– Совершенно нормальные. Глазницы пока на боковых сторонах головы. Ребенок будет расти, и они будут постепенно сближаться. – Приятно об этом слышать. Лопатка снова движется по животу. – А вот ножки, видите?
Снова прищуриваюсь. По-моему, я их вижу. Только они прямо рядом с головой. Собственно, выглядит все это так, будто они внутри головы. Сердце начинает стучать как бешеное. Боже мой, у моего ребенка ноги растут из головы. Все понятно: это потому, что я не ела фолиевую кислоту перед тем как забеременеть. Я так и знала – даром мне это не пройдет. Так оно и случается, когда к здоровью относишься наплевательски, тратишь все время на разную легкомысленную фигню, плачешься всем, как тяжело ходить беременной, и ведь не хватает ума остановиться и подумать – а все ли в порядке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106