Добрая Матвеевна, которая в мальчишке души не чаяла,посидеть согласилась, но на раскрасневшихся, взволнованных Димку с Маринкой посмотрела подозрительно. Она никогда не задавала вопросов, только иногда качала седой головой, наблюдая их совместные прогулки, да намекала, чтобы они осторожнее были. Мол, в городе уже всякое говорят…— Ты, Марина, только возвращайся не слишком поздно! А то вдруг я не услежу… Старая стала.— Конечно! Я ненадолго!Они с Соловьевым быстро вышли из дома. Маринку трясло от волнения. Она думала, что Димка в последние годы сильно охладел к сестре, а оказалось — совсем наоборот. В таких пограничных ситуациях и проявляются настоящие чувства.— Побежали, а! — сказал Соловьев взволнованно. — Вдруг уже все?— Побежали!Они взялись за руки и побежали, что было сил. У Маринки просто сердце из груди выскакивало. Однако уже около самого дома она вдруг резко остановилась, словно только теперь поняв, как все это должно выглядеть со стороны.— Но как же я к тебе зайду, если там Светкины родственники?— Никого там нет! — успокоил Димка. — Они на три дня в Москву уехали. Идем же скорее!В Светкиной квартире ощущение беспокойства Маринку не покидало. Кругом лежали вещи Димкиной жены и их ребенка. Но мысль о рожающей Наташке пересилила все остальное. Они вдвоем с Соловьевым сели у телефона и напряженно уставились на него, как будто от этой пластмассовой коробки с проводками сейчас зависела их судьба. Димка держал Маринку за руку, они оба дрожали.— Наташенька, милая! Все будет хорошо! — шептала Голубева. — Ты только тужься, тужься сильнее, все будет хорошо!— Маринка, я боюсь! — вдруг слабым голоском сказал Соловьев и побледнел.— Ты что, с ума сошел? Думай, думай о ней, посылай ей силы! Ей сейчас знаешь как поддержка нужна!— Буду, буду стараться! — Димка даже глаза закрыл от усердия.— Знаешь, я ведь сама боюсь, — прошептала ему Маринка, сжав руку. — Больше боюсь, чем когда сама рожала!— Ну почему же Серега не звонит? — взмолился Димка через час. — Вдруг там что-то случилось? Вдруг она не смогла?— Ничего не случилось! Просто не все так быстро!— Поскорей бы! — Димка начал нервно ходить по темной комнате взад-вперед.— Что ты шатаешься как привидение! — не выдержала Голубева. — Сядь, я тебя умоляю!— Выпить хочешь? — спросил вдруг Димка.— Нет!.. Хотя давай! Время быстрее пройдет.Соловьев быстро открыл какой-то ящик в стенке и достал бутылку:— Вот хранил. До какого-нибудь важного события. Армянский настоящий коньяк!Он разлил спиртное в стаканы, и они выпили. Было слышно, как Маринкины зубы стукнули о краешек стакана.— Ну чего же он не звонит? Скорей бы!— Уже два с половиной часа! — тихо сказал Димка. — Слушай, давай споем что-нибудь, чтобы не так трудно ждать было!— Ты что, захмелел?— Нет! Просто помогает. Я сейчас гитару возьму…— Ладно, давай! Что петь?— Не знаю…— Миленький ты мой, возьми меня с собой! — низким грудным голосом завела Маринка. Димка бренчал на гитаре и тихонько подвывал, не попадая в ноты. Спели про миленького, про огни на улицах Саратова, про разлуку… Выпили еще коньяка и спели про белые розы и старую мельницу. И тут зазвонил телефон — как будто гром грянул!— Я боюсь! — прошептал Димка и посмотрел на Маринку вытаращенными глазами.— Бери скорее, чудо гороховое!— Але… — как-то очень тихо, срывающимся голосом сказал Димка и тут же изменился в лице: — Ура, Серега! Девочка! Юлька!Он бросил трубку, продолжая выкрикивать что-то радостное, подхватил Маринку на руки и закружил по комнате.— Юль-ка, Юль-ка! — орали они хором и целовались.В какой-то момент Маринка поймала себя на том, что они с Димкой уже ничего больше не кричат, а только страстно целуются у окна. Она вздрогнула и отстранилась:— Дим, не надо… Наташка родила, все хорошо, мне пора домой.— Маринка, не уходи. В такую ночь нельзя уходить! Будем Юльке ножки обмывать!— Димка! Ты же обещал мне больше не пить!— К черту! Наташка сегодня родила! Значит — все можно этой ночью!Голубева на мгновение заколебалась. Коньяк ударил в голову, Димкино присутствие снимало все запреты.— Но у меня же Илюшка дома, там Матвеевна… Она просила не задерживаться.— Пошли к Матвеевне! Я ей сам все объясню. Скажу, что сестра моя, Наташка, родила! Идем!Он взял Маринку за руку и фактически потащил за собой к двери. Голубева не стала упираться. Чтобы сократить путь, они пошли мимо школы, в которой когда-то учились.— Ты помнишь? — Димка вдруг остановился и посмотрел прямо перед собой. — На этом стадионе ты меня столько раз ждала после игры… А я иногда сбегал от тебя. Такой дурак был!— Помню… — Глаза Маринки подернулись легкой грустью.— Но все изменилось! Сегодня я тебя никуда не отпущу! Идем скорее к твоей Матвеевне! — И он снова потащил Голубеву за собой.Старуха Матвеевна не спала — в домике на окраине горел свет.— Ты подожди здесь… — нерешительно сказала Маринка. — Я сейчас.— Только скорее! Я не могу больше ждать!— Дим, может, не надо?.. Возвращайся домой, ложись спать.— Иди! Если не вернешься через пять минут — приду и заберу тебя силой!— Вот еще!..Голубева, стараясь не шуметь, быстро открыла входную дверь и проскользнула внутрь.— Ну наконец-то! — послышался скрежещущий, недовольный голос Матвеевны. — Ты где была-то! Я тебя заждалась уж…Маринка помялась у двери, не решаясь ничего ответить. По ее губам гуляла дурацкая улыбка. Матвеевна подняла близорукие глаза и прищурилась:— А что это ты счастливая такая? Стоишь и не проходишь?.. Али собралась еще куда?— Да я… Я зашла сказать, что сегодня ночью не вернусь. Чтобы вы не беспокоились… Отпустите меня? Только один раз? Я очень прошу…Матвеевна изумленно посмотрела на Голубеву, которая стояла вся красная, опустив глаза в пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130