— Какие способности, очнись, Маринка! Несешь всякий вздор. Ты что, вчера родилась или притворяешься? Это меня просто бабка по математике натаскала. Если бы не она, в гробу бы я эту математику вообще видал, терпеть ее не мог с первого класса! Я бы просто не пережил еще пять лет такой пытки. — Димка сплюнул. — А с карьерой… Хрен его знает, дальше видно будет. Пока неохота. Посмотрел я на отца — да лучше я тут спокойно жить буду, чем там от любого чиха шарахаться!— Что ты говоришь! — Маринка трясла Соловьева за плечи. — Ты же талант, тебе обязательно надо учиться, надо…— Ничего мне не надо! — мрачно сказал Димка и отбросил недокуренную сигарету. — Ну хоть ты отстань уже от меня с этим всем… Надоело!Маринка как-то сразу сдалась, притихла, испугавшись причиненной другу боли. Она ласково коснулась его плеча:— Ты только не обижайся, я же за тебя переживаю… Вижу тебя совсем редко, даже спросить о тебе не у кого. Наташку твою тоже давно не видела. Как хоть она там?— А что Наташка? — раздраженно сказал Димка. — Сестрица моя всю жизнь к тебе ревновала. Она вообще не хотела, чтобы мы общались. Она теперь вся из себя удачливая, в крутой институт поступила, на стажировку за границу собирается. Мечта отца наконец исполняется, вырастил себе достойную смену! Туда ей и дорога! Очень взрослой и самостоятельной себя почувствовала. А все это до поры до времени. Вот встретится ей какой-нибудь мужик — крылышки пообломает быстро…Это заявление тоже было новым. Прежде Димка никогда так жестко не говорил о сестре. Вообще, он стал таким другим, непонятным. И по-прежнему скользящим по Маринкиной жизни, как солнечный зайчик…— А жить-то ты снова в коттедже будешь?— Пока да. Бабке велено открыть для меня одну комнату на первом этаже, а в остальные — не впускать… Отец, видно, боится, что я на безденежье его имущество распродавать начну! — ухмыльнулся Соловьев. — А вообще теперь, после отъезда Наташки, коттедж никому не нужен. Бабке с ним справляться тяжело, там же еще сад-огород… Короче, отец должен скоро приехать и продать свое сокровище от греха подальше. Судя по всему, он сюда возвращаться больше не намерен… И сестрица моя тоже не вернется, дело ясное.— А Эстер Борисовна как восприняла твое возвращение?— Устроила мне игру в молчанку. Ноль внимания — фунт презрения. Ну потом все же отошла… Кормит-поит, все-таки любимый внук, деваться некуда. А я ее грядки поливаю и пропалываю, улиток с кустов собираю. Так и живем.Они посидели еще с час молча, глядя, как над обрывом низко проплывают облака. Соловьев так и не спросил у Маринки ничего о ее жизни, а она ему ничего не рассказала.— Эх, хорошо! — мечтательно протянул он напоследок, потягиваясь. — Купить, что ли, моторную лодку? Буду по реке гонять, рыб пугать, сети ставить! Все девушки мои будут! Ну поехали, что ли. А то дождик собирается…— Поехали…У Маринкиного дома Димка лихо притормозил, распугав копошащихся в песке воробьев:— Ну пока! Был рад тебя видеть. Теперь заезжать к тебе, что ли?— Давай… Пока!Махнув на прощание загорелой рукой, Соловьев умчался, оставляя за собой клубы пыли. Маринка еще долго смотрела ему вслед, не понимая, что происходит. Она медленно поднималась по лестнице. Перед глазами плавали разноцветные круги. Было трудно поверить во все то, что с такой легкостью поведал Димка. Значит, нет никакой учебы, карьеры — ничего нет! Но и таким Соловьев оставался самым дорогим и близким Маринке на свете существом. Или ей опять это только казалось?..Они снова стали встречаться. Целыми днями Димка где-то пропадал, а Маринка терпеливо ждала его появления. Ждала, когда вела уроки у малышей, когда готовилась к очередному музыкальному концерту, когда шла вечером с работы домой…— Не иначе отходить стала Смирнова от беды своей, с кредитом рассчиталась, — решили вокруг. И даже Смелов-старший стал смотреть на нее как-то особенно внимательно, точно пытаясь понять, что происходит на самом деле.Димка появлялся вдруг словно ниоткуда, и они с Маринкой ехали на велосипеде в лес, или в луга, или на реку… Это были мгновения прежнего, детского счастья, когда даже разговор казался кощунственным нарушением их гармонии.Какими-то правдами и неправдами Соловьев устроился работать на местную теплостанцию простым техником — помогло то, что в городке многие до сих пор с восхищением вспоминали его отца. Теперь Димка имел в жизни большую реальную цель: копил деньги на лодку.— Сначала хоть без мотора купить бы, а потом потихоньку и моторчик где-нибудь прикуплю, поставлю, — мечтал он, — буду тебя на лодке катать! Ух, дух захватывает!Так и пролетали летние опьяняюще теплые дни. Голова у Маринки начала кружиться так, как не кружилась уже давно. Ей снова почудилось, что еще мгновение — и все станет на свои места и они с Димкой заживут вместе весело и счастливо, как и должно было быть с самого начала. С каждым днем она глубже и глубже заново врастала в Соловьева.В конце июля неожиданно приехал Борька Смелое. Он пришел к Маринке в выходной, как обычно, с большим букетом цветов. В темных брюках и светлой рубашке с короткими рукавами выглядел он торжественно.— Боря, дорогой! Как я рада тебя видеть! Сто лет не встречались, — всплеснула руками и ахнула от неожиданности Маринка, радостно обнимая его. — Забыл ты совсем про нас! Проходи же скорее, сейчас будем пить чай!— Спасибо! — Смелов чувствовал себя немного неуверенно и явно смущался. — Ты стала такая красивая!— Да ты что! — покраснела Маринка до корней волос. — Я тут в халате, нечесаная даже! Не ждала!Она начала было у трюмо поднимать локоны наверх, но шпильки не слушались и выпадали из рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130